История одной истерии - Ирина Потанина

— В смысле? — столь же глупо, как Масик несколько минут назад, поинтересовалась я. — Нет, я, конечно, понимаю, вы личность творческая, вам можно… Но… То есть Алла разговаривала с вами перед тем, как исчезнуть?

— Да. Но только один раз. Второй раз девочка действительно звонила какому-то мужчине. Вахтерша уверяет, что слышала, как во время второго звонка Алла кричала кому-то: «Ты совсем с ума сошел!» А во время первого звонка, то есть мне, Алла разговаривала спокойно. Кричала я. Вернее, вахтерше показалось, будто я кричала, и еще ей показалось, что я — мужчина. На самом деле, как вы уже могли заметить, я всегда так разговариваю. — Шумилов с Георгием, несмотря на расстояние между нашими столиками, внимательно следили за ходом нашего разговора. — Я не сказала вам о своем разговоре с Аллой, потому что тогда пришлось бы рассказать, о чем именно говорила девочка. А это могло бы ее скомпрометировать.

— И вы?! Да сколько это будет продолжаться! — На этот раз и мою речь тоже имел возможность услышать весь городской парк. — Складывается впечатление, что все вы мечтаете, чтобы девочки не нашлись! Вы не имеете права скрывать факты! Каждый из них может стоить пропавшим жизней!

Мое мастерство по части накручивания самой себя в последнее время перерастало в умение закатывать грандиознейшие истерики.

— Та-ак, — насупился Масик, засучив рукава и глядя на меня с большим неодобрением. — Своя вы или нет, я не знаю, но… — Тут он наткнулся на строгий взгляд жены. — Ладно. Похоже, вы тоже личность творческая.

— Я все рассказала полиции, попросив их не афишировать этот момент. Так что моя совесть чиста. Правда, полиция вообще не стремилась что-либо афишировать. Они вообще ничего не собирались делать. Приняли заявления и ничего не предпринимают. Недееспособные лентяи!

Похоже, «недееспособные лентяи» составляли мне выгодный фон. Выругавшись на них, режиссерша посмотрела на меня с еще большей симпатией и смягчилась.

— Впрочем, я действительно неправа, — призналась она, резко склонив голову. — Раз им рассказала, то уже и вам расскажу. Только больше, пожалуйста, никому не пересказывайте.

Театральная режиссерша сделала торжественную театральную паузу.

— Ну? — не выдержав, дружным хором спросили мы с Тигрой, Жориком Шумиловым и еще десятком человек, случайно оказавшихся рядом.

— Я расскажу вам это наедине.

Я не могла сдержать усмешки, глядя на перекошенную физиономию Георгия. Самое ужасное, чего не может пережить детектив Собаневский, — это тайна, которую доверили не ему. Зинаида томно подмигнула мужу и попросила его временно удалиться. Бурча себе под нос обиженное: «Вот вечно так», — Тигра пересела на сиденье к огромному Масику, которому пришлось потесниться. Изгнанники удрученно погребли к соседнему столику.

— Скажу вам сразу, Алла — девочка с очень непростой судьбой и сложным характером. Я была для нее единственным близким человеком, — начала свой рассказ режиссерша, переходя на пониженную громкость.

Я удивилась тому, что она может говорить нормальным голосом.

— Алла почти не жила с родителями. Пятая дочь в многодевичьей семье, мечтающей о рождении сына, была нежеланным ребенком. Когда она родилась, отец семейства целый месяц не разговаривал ни с ней, ни с другими детьми. Расстроился.

— И слава богу, что молчал, — зачем-то вмешалась я. — Таким дуракам лучше вообще не разговаривать. Тогда у окружающих проблем меньше.

— Со временем Алла тоже стала так думать, — продолжала Зинаида Максимовна, вдруг начав певуче растягивать гласные. — Но в детстве отцовская благосклонность была для нее самой желанной в мире. Старшие сестры — Анна, Анжела, Анастасия и Ангелина (все на «А») — невзлюбили малышку, считая ее причиной плохого отцовского отношения ко всей семье. Крепкий комплекс вины терзал душу трехлетней Аллы, даже когда мать отдала ее на воспитание своей бездетной сестре. У тетки Алла тоже не прижилась — муж тети Ляси, человек мягкий, но пьющий, наотрез отказался кормить чужого ребенка. Тогда Аллочку — сиротку при живых родителях — забрала к себе старшая сестра этого мужа, Мария. Дети Марии давно выросли и разъехались по всей стране, поэтому женщине было одиноко. Она с радостью приняла к себе Аллочку — сиротку при живых родителях. Всю свою житейскую мудрость, всю неуемную энергию Мария, взрастившая трех дочерей — Зиночку, Клавочку и Катюшу — и сына Коленьку, направила на Аллочку — по-воробьиному взъерошенную смышленую девчушку с испуганными глазами — сиротку при живых родителях, — зачем-то еще раз повторила режиссерша.

То, что рассказ Зинаиды Максимовны звучал как пародия на былинное сказание, никак не давало мне возможности сосредоточиться на фактах. От обилия имен, эпитетов и прочей лишней информации у меня совсем помутнело в голове. Неизвестно зачем, но я принялась записывать имена сестер Аллы и детей Марии. Потом поймала себя на том, что тщательно подчеркиваю появившуюся вдруг в блокноте надпись «сиротка при живых родителях». Возможно, Георгий все-таки был прав, считая, что мне не стоит общаться со столь творческими личностями.

— Когда Алле исполнилось девять, — не ведая о моих затруднениях, продолжала Зинаида Максимовна, — родителей начала мучить совесть и они попытались забрать девочку обратно. Мария не отдала. Отец Аллочки обиделся и целый месяц не разговаривал с женой и остальными дочерями. Такого удара семья перенести не могла. Тогда мать Аллочки отсудила дочь. Последующие восемь лет Алла провела в нервотрепке. Она часто сбегала от родителей и возвращалась к Марии, но ее приводили обратно в отчий дом за руку (а иногда и за ухо) бессердечные представители власти. Иногда, собрав и накопив мелочь, которую каждую субботу очередные молодожены кидали на счастье в местный пруд, Алла покупала билеты и отправлялась в путешествие к какой-нибудь из дочерей Марии. Но и там полиция находила девочку, неизменно возвращая ее родителям.

Зимой, когда Мария умерла от старости, Алла убежала в лес, намереваясь там замерзнуть насмерть. Девочку, промерзшую, но живую, вновь доставили в ненавистный дом. Мать и четыре сестры — Анна, Анжела, Анастасия и Ангелина — уже сами были не рады этому и искренне сочувствовали Алле. Но изменить ничего не могли: отец неизменно требовал возвращения младшей дочери домой, чтобы было на кого обижаться, месяцами при этом не разговаривая с остальной семьей. Постепенно между Аллой и женской половиной отчего дома даже установились теплые отношения. Сестры помогали Алле скрываться, мать же умоляла ее проявить благоразумие, подождать совершеннолетия и уж тогда бежать куда глаза глядят.

А глаза Аллы глядели на наш город, где по сей день проживает старшая дочь Марии. В день своего совершеннолетия Алла нагрянула к ней с просьбой помочь с поступлением в университет. Два года подряд Алла не могла набрать нужные баллы для поступления в вуз, но упорно продолжала стараться. Поступив, девочка переехала в общежитие. Стала жить самостоятельно. У Аллы сложились очень теплые отношения со старшей дочерью Марии. Девочка делилась с ней самыми сокровенными мыслями.

Однажды, если быть точной, месяц назад, даже познакомила ее со своим возлюбленным — Артуром, очаровательным блондином, единственным недостатком которого было обручальное кольцо. Не желая слушать ничьих советов, готовая отдать все за возможность быть рядом с этим человеком, Алла понемногу начала сходить с ума. Не только в жене Артура, но и в его случайных собеседницах девочке виделись соперницы. В его деловых встречах чудилось нежелание уделять ей, Алле, время и внимание. В мягких намеках Артура на бесперспективность их отношений — изысканные издевки. Регулярно Алла звонила старшей дочери Марии и, будучи не в силах сама нести этот груз, жаловалась на негодяя Артура. Она тихо плакала, причитая, а собеседница, не особо сопереживая девочке, по-своему пыталась успокоить ее: «Негодяй и подлец? Это даже здорово, что он такой. Не так обидно будет с ним расставаться. Обманывает и тебя, и жену? Замечательно. В компании веселее переносить страдания. Изменяет с твоей подругой? Ну, это ты загнула, у тебя нет подруг».