Братья Бельские - Питер Даффи

Одним из них был Ватья Кушель, поляк из Станкевичей, семья которого была близка Бельским еще в царские времена. С приходом фашистов Ватья примкнул к полицаям и однажды на улице в Новогрудке указал немцам на юного Аарона Бельского, и тот лишь чудом спасся.

Однажды ночью несколько бойцов Бельских вошли в дом, принадлежавший двум сестрам-полькам, и, как обычно, спросили, нет ли посторонних в доме.

— Здесь только Ватья Кушель из Станкевичей, и он спит, — ответила одна из сестер.

Бойцы вытащили его из постели, связали и отвели к Асаэлю.

— А у нас есть для тебя подарочек, — сказали они.

Асаэль допросил своего старого соседа и без колебаний приказал казнить его.

— И тогда один из парней отрубил ему голову топором, — рассказывал Аарон. — Я все помню так, словно это было вчера, я находился рядом. Он отсек ему голову одним ударом.

Потом они бросили бездыханное тело под деревянный мост, который подожгли.

Вторым был Алексей Стишок, сын работника на мельнице Бельских, Адольфа Стишка. И отец, и сын практически с самого начала оккупации начали сотрудничать с фашистами. Но старший Стишок вдруг исчез — его нигде не могли найти. Казалось, что он навсегда покинул эти края. А вот младший был схвачен группой бойцов из отряда Бельских.

Молодого человека отвели в лагерь Бельских. Во время допроса он признался, что однажды привел в лес группу из двадцати пяти литовских карателей в поисках лагерной стоянки братьев. «Я нарочно отвел их в другое место, — твердил он. — Я был вынужден сотрудничать с немцами. Я не хотел делать этого». Когда неотвратимость расплаты стала очевидна, он заплакал, бессвязно моля о пощаде.

Тувья приказал отвести младшего Стишка подальше в лес и повесить.

В феврале 1943 года в леса Забелова и Перелаза пришла беда. Простая человеческая ошибка привела врага прямо в убежище Бельских.

Ранним утром 15 февраля, после ночи блужданий по деревенской округе в поисках провизии, группа бойцов возвратилась на базу в Забелове. Это был успешный поход — подводы были забиты продуктами. Но в темноте они не разглядели, что с туши коровы, экспроприированной ими у крестьянина и забитой прежде, чем пуститься в обратный путь, на снег капает кровь. Полицаи просто пошли по кровавому следу и обнаружили партизанскую базу.

Их заметил часовой Шмул Оппенхайм, выходец из Новогрудка. Но почему-то он решил, что это Тувья Бельский с бойцами возвращается в лагерь, а когда понял, что ошибся, было уже поздно. С саней соскочил полицейский и открыл огонь по застигнутому врасплох часовому.

Раненный в лицо Оппенхайм упал в снег. Вокруг его головы растеклась лужа крови. Один из полицаев встал над телом и ударил его носком сапога. «Кончился», — сказал он. Другой обшарил карманы Оппенхайма, ища чем бы поживиться. Остальные направились дальше, к партизанскому лагерю, убив по дороге второго часового. Но выстрелы уже предупредили его обитателей об опасности. Лазарь Мальбин, остававшийся в Забелове за старшего, приказал всем уходить в лес.

Тувья и его братья в этот момент находились в соседнем Перелазе. Они приказали всем, у кого нет оружия, рассредоточиться. Люди, похватав все, что могли — кусок сушеного мяса, пару белья, — разбежались кто куда.

Не встретив сопротивления, полицаи ворвались на базу в Забелове, но… не нашли там ни одной живой души. Не найдя ничего лучшего, они забросали землянки гранатами. На обратном пути они забрали с собой все ценное, включая нескольких домашних животных и лошадей.

К счастью, Шмул Оппенхайм выжил. Раненный, он переждал, пока полицаи ушли, а затем доктор Хенрик Ислер, недавно попавший в отряд, залечил его рану.

То, что обошлось без больших жертв, было удачей. Но братьям стало ясно: надо менять место лагеря. Они решили переместиться в Буцкевичи — на место первой организованной стоянки в августе 1942 года. Собирались в путь в спешке, взяли с собой все, что могли унести. Маршрут был пройден в молчании. Люди были слишком подавлены, чтобы разговаривать. На рассвете дошли до Буцкевичей, развели костры, приготовили завтрак. В тот день было так холодно, вспоминал один человек, что похлебка замерзала в мисках.

Больных и раненых разместили по крестьянским домам. Тувья тоже провел ночь в одном из домов со своей новой женой Лилкой Тиктин — женщиной, которая останется с ним до конца его дней.

Лилка была красавицей. Тувья знал ее еще до войны: это она, будучи еще совсем молоденькой девчонкой, носила ему от Сони любовные записки. Лилка давно была влюблена в него. Ее мачеха Регина погибла вместе с Соней в Храпинёве, и Тувья хорошо понимал ее переживания.

Тувья сказал ей о своих чувствах, и Лилка сразу ответила ему взаимностью. Однако ее отец Алтер Тиктин, который был всего на несколько лет старше Тувьи, противился этому союзу. «Он думал, что я нужна Тувье только как игрушка, для забавы, — позже говорила Лилка. — Папа боялся, что он будет со мной плохо обращаться и после войны бросит меня». Годовщину своей свадьбы Тувья и Лилка всегда праздновали 15 февраля — в день первой атаки на лагерь Бельских.

В следующие дни было решено разделить отряд на небольшие группы и рассредоточиться по лесам. Только так можно было сохранить людей. В конце концов это было главной задачей братьев Бельских. Необходимо было усилить бдительность. Кровавый след с убитой туши на снегу в Забелове показал, что люди в отряде недостаточно осмотрительны.

Обрушилась на отряд и еще одна неприятность — вмешательство Советов. Так как отряд теперь официально участвовал в советском партизанском движении — он назывался второй ротой отряда «Октябрьский» бригады имени Ленина и подчинялся Лидскому райцентру Барановичского центрального штаба партизанского движения, — его руководству приходилось разыгрывать преданность коммунистической партии. Хотя партизаны превозносились советской пропагандой как храбрые воины, защищающие Родину, Сталин относился к ним с большим подозрением. Он не доверял тому, чем он не мог управлять. А ему было нелегко управлять большой массой партизанских бойцов, рассеянных по огромной оккупированной территории СССР. Неуправляемые люди подрывали самые основы его режима. Они откровенно раздражали его.

Сталин делал все, что в его власти, чтобы установить систему тотального контроля. Он постановил, что каждое партизанское подразделение будет иметь своего комиссара, проводника линии партии, а кроме того, в нем будет действовать особый отдел НКВД. Братья Бельские понимали, что рано или поздно от них потребуют, чтобы они реорганизовали свой отряд по этому образцу.

Испугавшись, что комиссара назначат сверху, Тувья выдвинул на этот пост Лазаря Мальбина, своего начальника штаба. В отряде знали, что Мальбину дело партии безразлично.

Тувья также учредил комсомольскую ячейку. Главой ячейки стал первый нееврей в отряде Бельских Григорий (Гриша) Латий, которого Бельские приняли в отряд, потому что он был женат на еврейке. Комсомольская ячейка быстро превратилась в ядро оппозиции, противостоящей братьям. Вместо того чтобы поддерживать Тувью в его борьбе за спасение евреев, комсомольцы сосредоточились на подрыве авторитета братьев, обвиняя их в «идеологической незрелости». Действовали они искренне или ими руководили какие-то особые соображения, так до конца и неизвестно. Сам Тувья был убежден, что комсомольцы просто завидовали Бельским.