Клан Инугами - Сэйси Екомидзо

Но не только эти детали разожгли подозрения инспектора Татибана. Куда больше подозрений вызывала сама Тамаё. Она достаточно хитра, чтобы придумать такой план, а Макака слепо предан ей и готов сделать все, что она прикажет. Представив себе эту пару — изящная красавица и уродливый великан, — Киндаити поежился от безымянного страха, и мурашки побежали у него по коже.

Приозерная вилла Инугами представляла собой сложный лабиринт, а Мацуко с Киё жили в пристройке в самом центре этого лабиринта. Их жилье представляло собой как бы тупик, однако тесным его никак нельзя было назвать — целых пять комнат. Кроме того, будучи связано коридором с главным домом, оно к тому же имело отдельный вход. Иначе говоря, всякий раз, когда отношения с другими обитателями виллы осложнялись, жителям этих покоев достаточно было перекрыть коридор железным, в буквальном смысле, занавесом, и они могли жить своей жизнью, совершенно независимо от остальных. Больше того, к пристройке примыкал еще флигелек, две комнаты поменьше, похожие на чайный домик, служившие прибежищем Киё.

Вернувшись на виллу после репатриации, Киё почти не выходил из своих комнат. День за днем он оставался там, редко разговаривал даже со своей матерью Мацуко. Красивая, но совершенно безжизненная гуттаперчевая маска всегда неподвижно смотрела в темный угол комнаты, и никому не дано было представить, какие мысли кипят под ней. Само его присутствие вызывало у домочадцев невыразимый ужас.

Даже Мацуко, его мать, чувствовала, как по телу у нее бегут мурашки всякий раз, когда взглядывала на ту молчаливую гуттаперчевую маску. Да, даже Мацуко боялась этого человека, хотя старалась скрыть свои чувства.

И сегодня Киё сидел у низкого письменного стола в своей комнате, устланной татами, неподвижно глядя на бурлящие воды озера за круглым окном с распахнутой бумажной ставней. Дождь и ветер свирепствовали все сильнее, озеро пенилось и бурлило, однако среди волн, бросив вызов стихии, плясали катер и несколько моторок — там, несомненно, искали тело Такэ.

Вот Киё, опершись ладонями о стол, чуть приподнялся и подался вперед, чтобы лучше видеть происходящее за окном. И тут услышал голос матери, донесшийся из центральной части пристройки:

— Киё, закрой окно. Дождь зальет комнату.

Киё дернулся, услышав этот голос, но послушно закрыл стеклянную оконную раму, плечи его уныло опустились. И он заметил нечто такое, отчего снова весь напрягся. На прекрасно отлакированной поверхности стола четко выделялись десять отпечатков, оставленных его пальцами, когда он оперся о стол, чтобы выглянуть в окно. Киё словно застыл от страха, глядя на эти следы, потом, спохватившись, вынул платок из рукава кимоно и принялся стирать их — тщательно, раз за разом, словно опасаясь, что одного раза не хватит.

В то время, как Киё занимался этим, Мацуко в центральной части жилья принимала некую странную гостью — женщину примерно ее возраста, быть может, немного старше, а быть может, чуть моложе, с коротко подстриженными волосами, одетую в простой темный плащ поверх простого темного кимоно. Один глаз у нее был вытаращен, как бывает при зобе, другой провалился и погас, да, в придачу ко всему, на лбу у нее красовался грубый шрам. Ее внешность можно было бы назвать отталкивающей, тем не менее женщина производила впечатление утонченное и благородное — вот что значит умение держать себя и культура.

Это была Кокин Миякава, наставница игры на цитре кото из школы Икута, приезжавшая из Токио иногда раз в квартал, иногда раз в полгода. В этих местах и в окрестностях Ина у нее было немало учеников, и, приезжая в Насу, она всегда останавливалась на вилле Инугами, чтобы уже отсюда навещать дома своих подопечных.

— Итак, когда вы приехали, госпожа Миякава?

— Вчера вечером. Думала направиться прямо сюда, но час был слишком поздний, не хотелось вас беспокоить. Вот и решила остановиться в «Трактире Насу».

— О, вам не следовало проявлять такую щепетильность. Вы знаете, здесь вам рады в любое время.

— Я бы не постеснялась прийти, когда бы вы, госпожа Мацуко, были на вилле одна, но, как мне известно, сейчас здесь живут ваши родственники. — Щуря свои почти не видящие глаза, Кокин говорила спокойно и тихо, голосом тонким и деликатным. — На самом деле хорошо, что остановилась в гостинице, потому что, говорят, вчера здесь случилось нечто ужасное.

— Значит, вы уже наслышаны об этом?

— Да, наслышана. Какое страшное событие! Вот и решила, что вы, должно быть, очень заняты, поэтому я поеду прямо в Ина, но мне не хотелось уезжать, не поздоровавшись. И в самом деле, какое ужасное событие.

— Простите, что приходится вас затруднять, но если уж вы здесь, мне бы хотелось взять урок. И даже если вы собираетесь в Ина, не могли бы вы остаться в Насу немного подольше, если сможете?

— Что ж, пожалуй, могу.

В этот момент появилась служанка, обслуживающая покои Мацуко.

— Простите, госпожа, но инспектор Татибана и господин Киндаити хотели бы повидать вас на минутку.

Услышав это, Кокин поднялась.

— Мне пора, госпожа Мацуко. Однако если я все-таки решу поехать в Ина, то зайду повидаться с вами или позвоню перед отъездом.

В дверях они и встретились — наставница игры на цитре и входящие в комнату Татибана с Киндаити. Оглянувшись на ее миниатюрную фигурку, Киндаити заметил:

— Какая странная гостья!

— Да, это музыкантша, обучающая меня играть на кото.

— У нее плохо с глазами?

— Нельзя сказать, что она совсем слепа, но… — Мацуко повернулась к Татибана. — Что с отпечатками, инспектор, — вы получили результат?

— Нет, пока нет. Но мне хотелось бы показать кое-что господину Киё.

Мацуко некоторое время испытующе вглядывалась в них, но в конце концов позвала Киё. Тот немедленно появился из своей комнаты.

— Простите, что беспокою вас, господин Киё, — обратился к нему инспектор, — но не могли бы вы взглянуть вот на это?

Когда Татибана развернул окровавленное полотенце, Мацуко отпрянула, Киё сохранил спокойствие.

— О, Небо, где вы это нашли?

Инспектор Татибана коротко пересказал историю хозяина гостиницы.

— Понимаете, на нем начертано «Возвращающимся ветеранам от друзей. Хаката», вот я и подумал, может, господин Киё знает чего-нибудь об этом.

Киё сидел молча и размышлял, потом повернулся к Мацуко:

— Матушка, где вещи, которые мне дали в Хакате, когда я вернулся в Японию?

— Я все сложила в кладовку.

Открыв кладовку, Мацуко вынула завернутый в ткань сверток и, развернув его, предъявила различные вещи — военную форму, пилотку, вещевой мешок Киё открыл мешок и вынул оттуда полотенце.

— Мне дали вот это.

На полотенце было начертано: «Возвращающимся ветеранам от соратников. Хаката».