Клан Инугами - Сэйси Екомидзо

Кусуда — городской врач и по совместительству половину рабочего дня исполнял должность судебно-медицинского эксперта.

— Понятно. Значит, ошибки нет. А причина смерти уже известна? На голове ведь не было никаких особых повреждений.

— Да, единственная колотая рана в спину, направленная в сердце. Врач говорит, что если Такэ застали врасплох, он, скорее всего, умер мгновенно и без звука.

— Оружие?

— Он считает, что это какая-то разновидность самурайского меча. В этом доме, кажется, их несколько штук. Сахэй какое-то время был страстным коллекционером.

— Значит, убили ударом меча, а потом отрезали голову. Что насчет усекновения головы?

— Любительская работа. Врач говорит, что убийце, очевидно, пришлось попотеть.

— Понятно. Кстати, инспектор, — с внезапным напором спросил Киндаити, — ваше впечатление об этом теле? Не заметили чего-нибудь такого, что могло бы вызвать у преступника желание спрятать его?

В ответ Татибана скривился и почесал висок:

— Нет, ничего необычного. Не могу понять, зачем ему понадобилось так утруждать себя и топить тело в озере.

— В жилетный карман, полагаю, вы заглянули. Это насчет часов, которые Тамаё, как она утверждает, передала ему.

— Разумеется, мы их искали, но часов при нем нет. Возможно, их взял убийца, а может быть, они лежат на дне озера. Как бы то ни было, не думаю, что убийца стал бы столько возиться и топить убитого только ради того, чтобы скрыть часы. Нет, этому есть одно объяснение — то, которое выдвинули вы, господин Киндаити.

Татибана все еще задумчиво потирал подбородок, когда из потоков дождя вынырнул один из детективов.

— Инспектор, прибыл господин Футзисаки с экспертизой отпечатков.

— Хорошо. — Татибана, явно волнуясь, глянул на Киндаити, тот ответил ему таким же взглядом и с трудом сглотнул. — Мы сейчас будем. Попросите членов семьи собраться в той же комнате.

— Да, инспектор.

Татибана подробно проинструктировал своих подчиненных и присоединился к Киндаити. Они снова оказались в той же комнате, где недавно встречались с семьей. Никого из членов клана там еще не было. Зато в одиночестве сидел Ояма в парадном облачении, спокойно держа в руках деревянный жреческий жезл.

Когда мужчины вошли в комнату, настоятель, щурясь, глянул на них сквозь стекла очков в проволочной оправе:

— Еще раз здравствуйте. Что, в этой комнате что-то будет?

— Да, но милости просим — останьтесь. Вы же имеете отношение к этому делу.

— Ч-то такое? Что здесь будет?

— Это связано с отпечатком руки, тем самым, который мы получили у вас. Мы сравниваем его с другим, который сделал Киё, и сейчас будут объявлены результаты.

— Понимаю. — Настоятель немного поерзал на месте и неловко кашлянул.

Вот тут Киндаити и спросил, остро взглянув на Ояму:

— Кстати, я хотел вас кое о чем спросить. Это была ваша идея, господин Ояма, сравнить отпечатки рук?

Настоятель испуганно покосился на Киндаити. Но сразу же отвел глаза и, вынув платок из-за пазухи кимоно, торопливо утер пот со лба. Киндаити не сводил с него глаз.

— Так я и думал, — сказал он. — Значит, это вам кто-то подсказал. Мне с самого начала показалось странным, чтобы такой человек, как вы, человек, которого, кажется, совсем не интересуют расследования преступлений, детективные романы и все такое прочее, вдруг подумал о такой специфической вещи, как отпечатки пальцев. Кто вас надоумил?

— Именно так — надоумил, потому что никак нельзя сказать, чтобы кто-то на меня давил. Просто третьего дня в святилище явился посетитель и попросил показать ему молебный отпечаток руки господина Киё. Сам я давным-давно забыл, что такой свиток существует, а тут мне напомнили. У меня не было оснований отказывать, поэтому я принес свиток, человек некоторое время молча его рассматривал, потом поблагодарил меня и ушел. Вот и все. Хотя на самом деле мне это показалось странным — я ведь был в курсе происходящего. И никак не мог избавиться от вопроса, зачем кому-то понадобилось рассматривать отпечаток руки господина Киё? Как вдруг мне в голову пришли слова «отпечатки пальцев». Поэтому вчера я рассказал господину Такэ и господину Томо о свитке.

Киндаити и Татибана переглянулись.

— Понятно. Значит, этот человек пришел посмотреть на свиток, чтобы навести вас на мысль. Кто же это был, господин Ояма?

Настоятель помолчал в нерешительности, но потом твердо произнес:

— Это была Тамаё. Как вы знаете, она родилась и выросла в святилище Насу, так что частенько навещает нас.

Услышав это имя, Киндаити с Татибана обменялись еще более многозначительными взглядами. Опять Тамаё! Нет, не просто опять — все в этом деле связано с Тамаё! Какие помыслы скрываются за ее чарующим личиком?

И снова та же комната, и снова Тамаё сидит, все такая же бесстрастная, загадочная, подобная сфинксу. Другие члены клана Инугами, расположившись перед Киё в маске и Мацуко, заметно волнуются, она одна остается чопорно-изящной и возвышенно-спокойной. Это ее спокойствие казалось Киндаити мерзким, ее бесстрастность — отвратительной, и больше того, ее необычайная красота — ужасающей.

В комнате воцарилась тишина и напряженность ожидания; даже судебный эксперт Футзисаки как будто нервничал и неловко покашливал.

— Итак, мне хотелось бы огласить результаты экспертизы. Подробный доклад будет представлен господину инспектору позже, а сейчас, полагаю, лучше сообщить о результатах, не прибегая к сложной научной терминологии.

Футзисаки снова откашлялся.

— Эти два отпечатка руки идентичны. Стало быть, человек, который сидит здесь, бесспорно является господином Киё Инугами. Отпечатки пальцев самым убедительным образом об этом свидетельствуют.

Тишина стояла такая, что можно было бы услышать, как говорится, падение булавки на пол. Никто не проронил ни слова. Все сидели, тупо глядя перед собой, словно не слышали ни слова из сказанного Футзисаки. Но Киндаити смотрел на нее — на Тамаё, и заметил, как шевельнулись ее губы, словно она хотела что-то сказать. Но тут же рот ее крепко сжался, глаза опустились, и снова она превратилась в загадочного и бесстрастного сфинкса. Киндаити с трудом справился с невероятным напряжением, охватившим его. Что же она хотела сказать?

Вот и все. Сравнение отпечатков руки без всяких сомнений доказало, что человек в странной маске — это Киё Инугами. Такэ и Томо попросту строили воздушные замки, предполагая, хотя и с малой долей вероятности, что вернулся не Киё, а какой-то самозванец. Но почему же, несмотря на ясно вынесенный приговор, в воздухе по-прежнему витает неудовлетворенность? Почему у всех такой вид, будто еще не прозвучало все, что должно быть сказано?