Старый рыцарь - Дилара Маратовна Александрова

разглядеть за ним нечто большее, чем горящие угли, — Но итог всегда один. И я не помню их лиц, ни одного из них…

Может, он все-таки вспомнил хотя бы Зоркого? Нет, он не был уверен, что это действительно его лицо, а не воспаленное воображение.

Фолкмар принялся снимать нагрудник, подсказал Дугу, как ему помочь. Оруженосец должен уметь такие вещи, не вечно же ему справляться одному. Без стали на груди стало легче дышать и боль как будто стала меньше.

— Иногда вы что-то говорили. Я склонялся ухом прямо к вашим губам, но почти ничего не разобрал. Вы шептали чьи-то имена, и еще звали Ницеля.

— Ах, да… старина Ницель. Нет, его не было в моем сне. Но сон о том, что случилось по-настоящему, и вот в настоящем он все же был. Это я уже помню хорошо, без всякой забывчивости. Я нашел паренька вместе с остальными, в пещере. Ему было столько же, сколько тебе сейчас. Не знаю, что с этими людьми хотели сделать, наверное, ничего хорошего. Мальчик не помнил ничего из прошлого, кроме своего имени. Ему некуда было пойти, и он пошел за мной.

— Значит, вы хороший человек, сьер. Вы и меня взяли.

— А молодость все спешит делать выводы, — покачал головой Фолкмар, — Я же был мертв, совершенно. Как же ты проверял, если не заметил?

— Вы были без сознания, сьер, но ваша кожа оставалась теплой, а потом стала горячей, как уголь. Появился жар, но под кожей текла кровь, потому что она дрожала. Кожа всегда дрожит, если бьется сердце. Я же говорил, что проверял.

«Какой упрямый мальчишка… ни за что не хочет верить в мое проклятье. Может, оно и к лучшему».

— Если и так… не боишься, что я умру от какой другой хвори или от старости?

— Вы крепкий, сьер, как эти дубы в роще. И дух у вас крепкий. Курт всегда говорил, что только крепкий духом переживает еще одну весну. Вы пережили так много весен, что и мне нечего бояться.

«В таком случае, ты бы боялся, что сам умрешь от старости, так и не сделавшись рыцарем, как Ницель. Эх, Дуг, такой доверчивый и такой упрямый. Вот только это прозвище уже занято мной. Подыщи себе что-нибудь другое».

— А ведь у меня скоро именины, — горько улыбнулся Фолкмар, — Сотня лет.

Дуг взглянул на Фолкмара задумчиво.

«Не верит мне. Моргает и не верит. Ну и пусть».

— Я рыцарь, а не шутник, — сказал Фолкмар, — Потешаться над тобой мне нет радости.

Старик забыл, что Дуг умеет считать только монеты.

— Сотня лет это, наверное, очень много. Я приготовлю для вас какой-нибудь хороший подарок, сьер. Только если вы купите мне шляпу.

Фолкмар рассмеялся.

— Получишь ты свою шляпу. Ох…

Резко кольнуло плечо. Старик схватился за него, бросив кусочек мяса в угли. Вскочив с места, Дуг кинулся к сумке и достал оттуда стеклянную баночку, перетянутую мешковиной. Внутри лежала белесая пахучая мазь. Смердела она почище Ницеля, но порой запах смягчался мятными нотками.

— Снимите поддоспешник, и то, что под ним тоже. Я намажу этим рану, — Дуг развернул мазь, открыл банку, закупоренную широкой пробкой, — У вас была шишка на лбу, я намазал ее, и она прошла. Но доспех снять не смог, потому растворял эту штуку в воде и заливал в дырку от клыка. Не знаю, помогло ли.

— Ты нашел мази Ницеля?

Дуг кивнул.

— Ты мазал меня белой? Почему не красной?

— Вы же сказали, что она жжется.

Хороший Дуг, смышленый мальчик. Бойкий и дерзкий, временами упрямый, временами доверчивый. И он не бросил старого дурака. Из него выйдет отличный рыцарь. Лучше, чем он сам.

Когда Фолкмар снял окровавленную рубаху, рваную на плече, взору предстала разодранная плоть. Только начавшая затягиваться, она была еще совсем свежа, но уже не сочилась кровью. Не чувствовалось того запаха, каков бывает, когда плоть загнивала. Пахло белой мазью и мятным маслом.

— Они всегда творили чудеса, — с довольством произнес Фолкмар, хоть все еще и побаливало, — Рецепт Ницель выудил у одного заклинателя змей к востоку от Теллостоса. Далеко к востоку. Коршир — знаешь, где это?

Дуг пожал плечами.

— Это далеко. Очень далеко. Некоторые называют это краем земли. Я всегда говорил, что такой край земли пусть и находится подальше, — Фолкмар скрипуче рассмеялся, — Говорят, в Теллостосе полно того, что хочет тебя убить. Так вот — это неправда. На востоке кусаются ядом даже люди. У гадюк востока ядовиты не только клыки, но и хвост, а к женщинам вообще лучше не приближаться. Если ты чужестранец, значит, уже заведомо в тебе течет отравленная кровь. Вообще, они мастера по всяким ядам, — Фолкмар поморщился, прикоснувшись к ране, — Но и по лекарству тоже. Странно, но эти дела как-то ходят вместе. Убивать они умеют хорошо, но и врачевать тоже. Целые гильдии занимаются и тем и другим… Там есть полосатые кошки размером с тебя и такие же полосатые кони с крыльями и двумя рогами. А купцы такие, что готовы торговаться день и ночь, пока ты не двинешь кони в стремлении выторговать у этих чертей пару лишних монет, — Фолкмар отодвинул руку Дуга, хотевшего намазать ему рану и забрал у него баночку с мазью, — Не надо… я сам… разговорился, старый дурак. Эх, хорошо отделала меня эта свинья, да?

Дуг отстранился.

— Вы не бросили меч.

Помолчав немного, Фолкмар обработал мазью рану. Ветер подул в их сторону, нагнав в глаза дым. Так всегда бывало — стоит развести костер, он обязательно начнет дуть в лицо, даже если до этого стремился в другую сторону.

— Ты прав, не бросил, — грустно улыбнулся Фолкмар, отдавая обратно баночку, — Наверное, я просто не умею этого делать. Ты осуждаешь меня?

Как глупо… спрашивать у мальчишки то, о чем он даже не имеет понятия. Что он ожидает услышать? Что надо было бросить меч, послушать Алчущую Жрицу, и, быть может, все случилось бы иначе? Нет, не для его товарищей — те давно уже в могилах, которых он никогда не видел. Для него иначе. Но откуда Дугу об этом знать? Он видел только кабана и то, что он не бросил меч, когда он