Энцо Феррари. Самая полная биография великого итальянца - Лука Даль Монте

видя в графе не только клиента «Альфа-Ромео», но и прежде всего отца одного из немногих настоящих итальянских героев Первой мировой войны, отвечал им взаимностью. Несколько месяцев назад графиня вручила ему трофей победителя второй «Гонки Савио». Осенью 1924 года знатная дама приготовила для него кое-что более ценное.

Как знак отличия и в то же время в качестве счастливого оберега, Франческо Баракка нарисовал на своем боевом биплане свой личный символ (так делали многие летчики Первой мировой войны), в его случае это был черный гарцующий жеребец. В виде жеста расположения к своему знакомому, репутация которого постоянно росла (за пределами узкого круга людей никто не знал о ситуации с Лионским Отречением и последовавшим за ним личном кризисе), и, вероятно, как способ сохранить память о погибшем сыне, графиня Паолина, волнуясь, сказала ему: «Феррари, если вы поместите гарцующего жеребца моего сына на свою машину, он принесет вам удачу».

Чтобы оформить подарок вещественно, мать и отец Баракки подарили Энцо черно-белую фотографию сына, стоящего в форме офицера Королевских ВВС перед своим бипланом, на фюзеляже которого был хорошо виден гарцующий жеребец. На фотографии граф и графиня написали:

«Синьору Кав. Энцо Феррари

от родителей

Франческо Баракки,

Паолы и Энрико

Баракка»

Настоящее применение этому подарку Энцо найдет только через восемь лет, но тогда он расчувствовался, был глубоко тронут добрым и совершенно неожиданным жестом, сделанным в его адрес.

В апреле 1925 года Феррари снова изменил местоположение своей коммерческой деятельности: автосалон и мастерская «Альфа-Ромео» переехали с площади Кармине в здание номер пять по улице Эмилия Эст, неподалеку от Порта Болонья. В названии его предприятия теперь значилось следующее: «Кав. Энцо Феррари, генеральный представитель в Эмилии и Романье».

Глава 9

Исход

П

о предложению Автомобильного клуба Италии в феврале 1925 года был создан чемпионат мира по автогонкам. «Альфа-Ромео», у которой теперь была машина, превосходящая и итальянский, и континентальный уровень, не могла и мечтать о лучшем для утверждения своего имени на мировом уровне. Идея систематизации многочисленных европейских гонок в единое соревнование и награждения по итогам сезона лучшего автопроизводителя уже обсуждалась в 1923 году, но лишь через два года первоначальное предложение смогло воплотиться в конкретный план.

«Альфа-Ромео», у которой были проверенный, надежный и мощный автомобиль, а также опытные гонщики, вышла на старт чемпионата мира признанным фаворитом. По сравнению с машиной, которая использовалась в 1924 году, «P2» версии 1925 года оснащалась барабанными тормозами большего диаметра, мощность двигателя возросла до 144 лошадиных сил, а максимальная скорость – до 240 километров в час. Знаменосцев, на которых миланская компания решила сделать ставку для завоевания мирового титула, было трое: чемпионы Антонио Аскари и Джузеппе Кампари, к которым присоединился граф Гастоне Брилли Пери на третьей машине, которая всего несколько месяцев назад числилась за Энцо Феррари.

Лионское Отречение, с одной стороны, позволило Энцо сделать свое профессиональное будущее понятным, но, с другой стороны, не принесло никакой пользы его личной жизни. Ссоры, конфликты, разногласия, недоразумения с Лаурой, постоянно уезжавшей от него на лечение, в которое, возможно, оба они уже и не верили, непрерывно продолжались. Лаура все так же проводила время на побережье и в горах. Ее появления в Модене были краткими и случались все реже. Когда она не отдыхала на курортах, она регулярно возвращалась к матери и сестре в Турин.

Именно ее пребывания в Турине больше всего отдаляли мужа и жену друг от друга, потому что к географическому расстоянию прибавлялось давление, которое оказывала на Лауру ее семья, по самым разным причинам видевшая именно в зяте, а не в дочери, более логичное – или, по крайней мере, более простое – объяснение ее беспокойному состоянию. Мать Энцо не выносила Лауру, и семья самой Лауры тоже всегда была враждебно настроена к Энцо.

В середине апреля терпению Феррари пришел конец. Очевидно, он понял, что огромная личная жертва, которую он сделал прошлым летом, когда, по сути, предпочел Лауру карьере пилота, была напрасной. Лаура, как обычно, была далеко. И она не собиралась возвращаться в Модену. Она была в Турине, у семьи. Энцо, взяв бумагу и перо, без экивоков и, можно сказать, без пощады описал жене ее поведение и причины такого поведения, которые он знал очень хорошо. Твердые слова, очень резкие; излияние желчи – сколь искреннее, столь и жестокое.

Его длинное и тяжелое объяснение заканчивалось категорично, и возражения не допускались. Энцо выдвинул Лауре ultimatum, дав ей сутки на то, чтобы вернуться к нему: они были мужем и женой, и закон позволял ему так говорить.

Неизвестно, подчинилась ли Лаура приказу Энцо вернуться в Модену в течение суток после получения письма или проигнорировала его. Однако через полтора месяца между супругами, видимо, снова наступил покой. Лаура опять была далеко, и опять в Турине, но в этот раз ее отсутствие было обусловлено неожиданным и быстрым ухудшением здоровья ее матери.

Теплым и заботливым тоном, который преобладал в большинстве его посланий жене, Энцо успокаивал ее, выражал ей свою любовь, писал, чтобы она не думала ни о чем, кроме как утешить свою мать. Может, отношения между мужем и женой и не улучшились, но Энцо продолжал проявлять большой такт и понимание ситуации и осознавал беспокойство жены – на этот раз оправданное – о ее матери.

Мать Лауры ушла из жизни в начале июня.

«Альфа-Ромео» пропустила первое событие нового чемпионата мира – «500 миль Индианаполиса», которое состоялось 30 мая.

Через месяц после «Индианаполиса» участники первого чемпионата мира собрались на трассе в Спа для проведения Гран-при Европы, которое фактически было дебютной гонкой чемпионата. Никто из них не участвовал в «Инди-500», так же как не было в Бельгии и никого из тех, кто соревновался в Америке месяцем ранее. На гонку заявили двенадцать машин, но на старт вышли только семь: четыре синих «Делажа» от Франции и три красных «Альфа-Ромео», управляемые Аскари, Кампари и Брилли Пери. Энцо Феррари остался в Модене.

Опасаясь скоростных «Делажей», Джорджо Римини приказал своим пилотам провести агрессивную гонку, роль зайца в ней должен был исполнять Аскари. Темп, установленный миланским пилотом за рулем его «P2», привел «Делажи», одного за другим, к механическим поломкам. На седьмом круге из запланированных пятидесяти четырех три французские машины выбыли из борьбы. Когда минули две трети гонки, на трассе остались только «P2» Аскари и Кампари, которые прошли оставшиеся круги со спокойной уверенностью, под скучающими взорами зрителей.

Для «Альфа-Ромео» это было