Нескончаемые поминки - Полина Охалова

мука, яйца и молоко, то я могу напечь блинов. – сказала Лемпи. – Валька всегда блины любил. Когда в гости к нам с бабушкой приходил, мог десятка два съесть. Когда Лемпи говорила о Валерии, лицо ее менялось, как будто где-то внутри нее включали лампочку.

–– Давайте, я помогу Вам, – а Вы мне расскажите про Лихославль, про бабушку Вашу, про Валерия или как там его – Ринго.

Они пошли в кухню, замесили тесто в кухонном комбайне, разогрели две сковороды и стали дружно печь блины, каждая на своей. Раскрасневшаяся и похорошевшая Люба рассказала, что Лихославль – это такой небольшой город в 40 км от Твери. Там жили тверские карелы уже давно, лет четыреста. Бабушка говорила по-карельски. Мать, конечно, уже по-русски, но она с бабушкой дома всегда на своем языке говорила. Но жили бедно, а в средине 1990-х жизнь вообще хреновая стала. Бабушка половики из обрезков шила, а Люба пыталась их продавать. А потом бабушка умерла, и Люба прибилась к одной компании. Приворовывали, нюхали клей, курили бог знает что. И Валерий тоже в этой компании оказался. Мать у него погибла, вы знаете, наверное, отец, да – «профэссор» – тогда уже в телевизоре мелькал, типа ученый эксперт, но на сына ему было плевать с высокой колокольни. Бабка Валерия, материна мать, – болела. В общем были все они, типа такие человеческие огрызки или окурки. Выброшены, чтоб сгнить – и на свалку. Вот на этой жизненной помойке, их с Валей к друг другу и прибило.

–– Вы можете не верить, конечно, – разгорячилась Люба, – а это правда любовь была, как в книжках. Только потому и держались, не скурились и колоться не начали, хотя ясно было, что мы уже на дне, как в этой пьесе, которую в школе долбили. Но тут объявился Леонид. Ну в общем, он Валерке помог, в колледж в Твери устроил, платил за него, а мне подсказал, что можно заявление подать на переезд в Финляндию. Мама у меня карелка, а пропавший папаня оказался и вовсе ингерманландцем. Леонид мне в этих делах очень помог. Ну в общем оказалась я в Финляндии и собиралась после того, как здесь зацеплюсь, Вальку сюда перетащить. А Леонид зачем-то с Николаем связался, устыдил братца, тот Валерия к себе приблизил и увез в Москву. Ну, короче, как-то мы с ним потерялись, каждый своей дорожкой пошел. Но Вальке не пришлось больше музыкой заниматься, как он мечтал, был все время у отца на побегушках. А я вот – официантка финская, все kunossa, нормально значит, – закончила свой рассказ Люба, сняв последний блин со сковороды.

Блины двумя стопками на тарелках выглядели заманчиво и пахли аппетитно.

–– И Вы Валерия здесь на поминках неожиданно встретили?

–-Ну как? Я с Леонидом иногда общалась, на похоронах была и сама посоветовала Светлане нашу фирму для кейтеринга. Мечтала, что встречу Валю на поминках, а сначала едва узнала: он какой-то старый стал, пришибленный, линялый. А сегодня ночью – он совсем другой был, прежний.

Ксения Петровна улыбнулась, глядя на счастливую Любу, которая, застеснявшись своих откровений, вдруг схватила с тарелки блин и принялась его яростно жевать.

Наверху послышались какие-то звуки, вернувшие Ксению из приятной атмосферы дамского романа в реальность, которая предлагала начать новый день на отрезанном от мира острове с одним трупом в комнате, другим – в коридоре и убийцей за общим столом.

Но кто, черт возьми, этот убийца?! Райво – полицейский, Митя – простодушный коллега, Валерий – счастливый любовник. Кто остается? Профессор и Виктория? Постой, дорогая, – урезонила себя Ксения. – В конце концов, это только Райво утверждает, что он полицейский, Митя вполне может изображать из себя простака-коллегу, а любить и убийцы умеют. Господи, хоть бы эта буря кончилась, приехали бы специально обученные люди с собаками или там эксперты с чемоданчиками – обыскали, опросили, обнюхали, произвели следственные мероприятия, арестовали виновного, отпустили бы невиновных с миром жить-доживать.

С тоской Ксения посмотрела за окно: ветер продолжал гнуть деревья и швырять волны на причал. Ксения поймала себя на том, что ей хочется закурить. Сто лет назад бросила, но сегодня во сне этот белокурый Игорь-Вадим так соблазнительно дымил сигаретой, что она, кажется, даже запах табачный почувствовала. Тогда, в молодости, все они сигарету изо рта не выпускали. Стоп! Ксения поняла вдруг, что ее так зацепило, когда они исследовали содержимое сумки Светланы.

–-Лемпи, ну то есть Люба, – обратилась она к официантке, которая доставала из шкафа чашки для чая, – Вы со Светланой, выходит, знакомы были?

–– Ну как знакома? Общались несколько раз после смерти Леонида. По делу, в основном. Она очень тяжело переживала дядь Ленину смерть.

–– А Вы не знаете, Светлана курила?

–– Курила? Да нет вроде. Сейчас вообще немногие курят. Нет, ни разу не видела ее с сигаретой.

–– Ну да и я не видела. Если бы она курила, то или на улице ее с сигаретой увидели бы или она поинтересовалось бы, где в доме можно курить. Вроде вообще никто из гостей не курит.

В кухню вошел Райво, готовый выполнять свои обязанности официанта, и с удовольствием остановил взгляд на благоухающей горе блинов.

–– Доброе утро, Райво! – приветствовала его Ксения. – А где сумка Светланы?

–– Она у меня в комнате, закрыта в шкафу.

–– А можно ее посмотреть?

–– Зачем? Мы же все там осмотрели.

–– Я хочу проверить одну вещь. Может, быть это и неважно, но вдруг.

–– Ну пойдемте. Ты справишься пока без меня? – обратился Райво по-фински к Лемпи. – Я скоро вернусь

Лемпи кивнула, и Райво с Ксенией направились в комнату Райво.

Когда Райво, одев перчатки (ковид хорошо экипировал всех сыщиков-любителей!) вывернул снова содержимое Светланиной сумочки на стол, Ксения сказала:

–– Видите – зажигалка ZIPPO. А зачем она здесь, если Светлана не курит. Никто ее курящей не видел, да и сигарет в сумке нет. А, может, это и не зажигалка вовсе, давайте проверим.

–– Райво взял в руки серебристый футляр с надписью ZIPPO и стал рассматривать.

–– Да, это скорее футляр, а не зажигалка.

Райво потянул за верхнюю часть футляра, и он открылся. Внутри что-то чернело.

Ксения не выдержала, попыталась ухватиться за футляр, чтобы скорее перевернуть его и завладеть содержимым.

Но Райво довольно невежливо отпихнул ее и осторожно вытряхнул на ладонь в перчатке черную компьютерную флешку.

Ксения почувствовала, что у нее аж ладони вспотели и уши загорелись от нетерпения и нервного напряжения. Ей