Первая формула - Р. Р. Вирди

нашу замечательную певицу. Ума не приложу, в чем тут дело.

Глаза владельца таверны беспокойно забегали, и он вздохнул:

– И что было дальше? Не уверен, что хочу знать, но не спросить не могу.

Я рассказал ему о нашей эпопее. О плетениях упоминать не стал – кому они здесь нужны? Так или иначе, большинство было уверено, что все это не более чем выдумки. Верили в силу плетений считаные единицы, да и те принимали мастерство плетущих за дьявольские трюки, а не за божественный дар.

Дэннил моргнул и закрыл лицо ладонями, будто пытаясь защитить себя от подступающей беды:

– И ты вернулся сюда? Хочешь неприятностей? Если Правосудие нагрянет в мою таверну и начнет расспросы… Люди расскажут все. – Его взгляд стал жестким. – Расскажут правду.

– Так и думал. Впрочем, меня больше интересует, что поведаешь им ты.

Я сжал руку на посохе, однако мое лицо оставалось бесстрастным. Угрожать не стоит.

Дэннил глухо застонал:

– Отказать человеку в помощи? Рита съела бы меня поедом. Но, тень тебя забери, мальчик… Ты вообще о чем-то думаешь?

Если честно – нет. Однако я сделал тут не самую плохую работу.

– Преследовать кого-то только потому, что у тебя есть право, – гнусно. Пытаться вывести человека на церковный суд лишь в качестве назидания – мерзко. Знаешь, что я скажу? Будь прокляты законы и обычаи этой страны!

Дэннил прищурился, и на его скулах заходили желваки.

Я знал, как наверняка обидеть человека: всего лишь нужно опровергнуть то, во что он свято верит.

Есть и другая непреложная истина: некоторых людей обижать просто необходимо, особенно когда многое поставлено на карту. Многое, если не все. Например – сама жизнь.

– Что сказал бы о твоей церкви Солюс, узнай он, что его наместники на земле травят беззащитную женщину? – Я помолчал и нанес решительный удар: – Что сказала бы твоя Рита?

Он гневно передернул плечами, и я понял, что сейчас произойдет.

Дэннил нанес мне крепкий удар в челюсть.

Пока он размахивался, моя мысль работала. Давно отточенные и еще не забытые рефлексы кричали: перехвати его руку, швырни его наземь! Приняв тяжелое решение, я не стал сопротивляться. Так надо…

Тумак был хорош, и меня отбросило на несколько шагов назад. В виске вспыхнула тупая боль, однако на ногах я удержался. Возможно, трактирщик и выглядел рыхлым толстяком, однако годы физической работы не прошли даром: под слоем жира скрывались мощные мышцы.

– Не так уж просто заслужить удар в зубы, но если ты не к месту заикаешься о чужой женщине – это одна из причин. Неплохо бы тебе запомнить мои слова, – холодно процедил Дэннил.

– А если твою женщину подвергают опасности? Тогда что?

Я старался не повышать голос, однако трактирщик невольно отпрянул, словно теперь была его очередь получить затрещину. Похоже, до него наконец дошло.

– Ты уверен, что законы государства или люди, их принимающие, значат больше, чем сам народ? Насколько выше ты ставишь церковь над людьми, которых обслуживаешь в таверне? На кону люди, причем те, с которыми ты работаешь каждый божий день. Странники, лицедеи, клиенты, что приносят звонкую монету и заставляют улыбаться. Посетители, не причинившие тебе никакого вреда, не угрожающие твоей независимости и привычному образу жизни.

Я пристально взглянул на Дэннила, с трудом подавив желание применить парочку формул, чтобы донести до него свою мысль.

Трактирщик шумно выдохнул и покачал головой:

– Тень нас всех возьми… Не кричи на меня – разбудишь людей, заплативших хорошие деньги за ночлег. – Он отвернулся, почти беззвучно пробормотав длинную фразу – видимо, непристойно выругался. Фыркнув, крепко потер лицо. – Айе Солюс! Ты заставляешь меня солгать Правосудию…

– Именно так. – Наклонив голову, положил руку ему на плечо. – Я сделаю так, что ты о своем поступке не пожалеешь.

Дэннил напрягся.

На самом деле подкупить человека не столь просто. Если не знать его потаенных желаний и надежд – успеха не добьешься. Одного соблазнят деньги. Второго – вовремя предложенная услуга. Остальными движут совершенно иные стремления. Взять хоть Дэннила, не видевшего в молодости ничего, кроме нищеты, и внезапно обретшего любовь…

– Я дам в «Трех сказаниях» такие представления, которых здесь в жизни не видывали. Даже той легенды, что я уже рассказал, более чем достаточно, и все же готов устроить здесь настоящий театр. Сам убедишься – королевский в подметки не годится. О твоем заведении заговорят по всей стране.

В последние слова я вложил всю страсть и уверенность, зная, чего на самом деле хочет мой трактирщик. А хотел он процветания своей таверны. Мечтал, что его построенное с любовью скромное маленькое заведение прогремит на всю Этайнию, чего доселе и представить было нельзя.

Сделав шаг назад, Дэннил кивнул. Я благодарно улыбнулся, и вдруг он поймал меня за руку.

– Что?..

– Она далеко не обычная женщина, понимаешь?

Похоже, хозяин таверны считал, что я пойму его с полуслова, однако лишь оставил меня в недоумении. Махнув рукой, он вздохнул:

– Она сама все расскажет, если тебе удастся ее разговорить, однако Правосудие заинтересовалось ею неспроста.

Дэннил замолчал, отпустив мой локоть.

Я двинулся наверх, но на втором этаже, где находилась моя комната, не задержался. Поднявшись выше, встал перед единственной дверью, наверняка ведущей на крышу. Легкий толчок – и дверные петли заскрипели.

Ливень кончился, и вместо дождевых струй в воздухе повисли тонкие нити тумана.

Я ступил в сырую муть и, прикрыв глаза, втянул в себя ощущение спокойствия. Некоторые считают, что дождь – субстанция, не обладающая запахом, и жестоко ошибаются. Только небеса могут создать аромат чистоты. Да, иные запахи смываются, и в воздухе остается лишь мягкая свежесть – легкая, вносящая в душу успокоение.

Я глубоко вдохнул и задержал дыхание, дожидаясь, пока уличный воздух охватит все тело. Грани невольно свернувшегося разума отразили девственную белизну, словно умоляя меня заполнить их новым плетением. Чем угодно – лишь бы возродить чуточку магии. Медленно выдохнув, я отбросил ненужные сейчас желания и прислонился спиной к двери.

– Настоящий джентльмен составил бы компанию бедной женщине, – раздался голос из-за пелены тумана, – и не дал бы ей замерзнуть в одиночестве.

Я подавил улыбку и повернулся на звук.

Элойн сидела всего в нескольких шагах от меня, подтянув колени к груди. В ее пристальном взгляде читалось сразу несколько вопросов:

Как ты меня нашел?

Что случилось после моего побега?

Что скажешь по поводу моего пребывания на крыше в такую погоду?

Словом, я почувствовал сильнейший призыв и окинул ее внимательным взглядом. Прическа певицы намокла, но прелестные завитки никуда не делись. По элегантно изогнутому носу скатилась капелька