Муки Галилея - Кэйго Хигасино

— Я поговорил с госпожой Намиэ. Она призналась мне, что её и погибшего кое-что связывало.

Томонага так и впился в него широко раскрытыми глазами:

— Не может быть…

— Она сказала, что вы, наверное, об этом знаете. Буду рад, если вы сами обо всём догадаетесь. Мне тоже не хочется произносить это вслух.

Интуиция подсказала слушавшей их Каору, о чём речь. И у неё непроизвольно вырвалось:

— Неужели госпожа Намиэ и погибший состояли в сексуальных отношениях?..

— Не по обоюдному согласию, разумеется, — сказал Юкава. — Но, щадя чувства сэнсэя, она ничего об этом не говорила. И не уехала из дома. Она считала себя не вправе оставить отца без присмотра.

На лице Томонаги отразилась невыразимая мука. Щека конвульсивно задёргалась.

— И ещё, сэнсэй, — продолжил Юкава. — Вы дороги не только ей. Ещё есть мы. Поэтому я спросил вас в самом начале разговора: «Почему вы нам не доверились?»

Томонага поднял голову. В глазах набухли красные прожилки.

В этот момент открылась дверь, вошёл Кусанаги. Он прошептал что-то Юкаве на ухо.

— Пусть их пропустят, — тихо ответил тот.

Вскоре в комнате появились трое мужчин. Каору присутствовала при сборе показаний и тоже знала их имена. Ясуда, Имура, Окабэ — трое учеников Томонаги, собравшихся у него в тот день.

— Откуда вы? — пробормотал Томонага.

— Их позвал я, — сказал Юкава. — Боюсь, мне придётся давать показания в суде. Я повторю всё, что сказал здесь. И призову суд учесть смягчающие обстоятельства. Чего бы ни хотели вы, сэнсэй, я приложу все усилия, чтобы как можно скорее вытащить вас из тюрьмы. Мы за вас поручимся. И когда ваш срок заключения истечёт, можете целиком на нас рассчитывать. Пожалуйста, не отказывайтесь.

Так и не присевшие трое других учеников поклонились вместе с Юкавой.

Томонага закрыл лицо правой рукой. Его трясло. Послышался сдавленный всхлип.

— Сдаюсь. — На его губах проступила улыбка. — Такой развязки я не ожидал. Обставили вы меня. Подчистую!

Он отнял руку от лица, и все увидели: его глаза мокры от слёз.

— Ты изменился. Тебя ведь не интересовало ничего, кроме науки. С каких пор ты стал разбираться в человеческих душах?

Юкава мягко улыбнулся:

— Душа — тоже наука. Умопомрачительно сложная для понимания.

Томонага внимательно посмотрел на своего ученика.

— Верно говоришь, — кивнул он, а затем низко склонил свою седую голову. — Спасибо.

Вдалеке послышался предупреждающий сигнал с железнодорожного переезда. Иначе говоря, приближался поезд. Расположившийся на водительском сиденье минивэна Синъити Фудзимура посмотрел на наручные часы. Они показывали 14:08. Точно по расписанию. Поезд остановится в 14:09 и отправится дальше в 14:10.

Он припарковал машину на площади с круговым движением перед железнодорожной станцией и внимательно следил за выходом. Станционное здание было старым, и по его бетонным стенам тянулись многочисленные трещины.

Вскоре из дверей показался мужчина. Высокий, стройный. Даже наброшенное пальто не могло скрыть подтянутой фигуры, не обременённой лишними килограммами. Со студенческих пор он нисколько не изменился.

Фудзимура вылез из машины, подбежал к мужчине. И окликнул:

— Юкава!

Манабу Юкава обернулся, и его глаза, спрятанные за стёклами очков в золотой оправе, радостно блеснули.

— Привет! — ответил он. — Сколько лет, сколько зим. Рад видеть тебя в добром здравии, — продолжил Юкава, а затем окинул Фудзимуру оценивающим взглядом.

Тот нахмурился:

— Рад видеть меня, но не моё отросшее брюшко? Кусанаги предупреждал, мол, встретишься с Юкавой — и он непременно выскажется по поводу твоей физической формы.

— Вовсе нет. Мы оба стареем и оба меняемся.

— Ты-то как раз почти не изменился.

— Ну почему же. — Юкава показал на собственную голову. — Немного седина пробивается.

— Уж это можешь и потерпеть. У меня вон седых волос хоть отбавляй.

Фудзимура подвёл Юкаву к минивэну. Подождал, пока тот усядется на место пассажира, и завёл мотор.

— В ноябре в этих краях и правда довольно холодно. Вижу, уже снег шёл, — сказал Юкава, глядя в окно. На обочине лежали сугробы.

— Да, дней пять назад. Год выдался холоднее обычного. Совсем не так, как в Токио. Там в ноябре хоть в рубашке ходи.

— Ты уже привык к здешней жизни?

— Трудно сказать. Во всяком случае, встречаю уже вторую зиму.

— Как дела в пансионате?

— Ну, кое-как справляемся.

Машина Фудзимуры катила вверх по узкой горной дороге. Покрытие было хорошим, но ширины, чтобы разъехаться, хватало с трудом. По пути они, не останавливаясь, миновали небольшой посёлок с рядом магазинчиков.

— Как высоко мы забрались, — удивлённо проронил Юкава.

— Уже недолго. Потерпи малость.

Фудзимура вёл машину дальше. Поворот следовал за поворотом. Наконец, когда дорога немного расширилась, он подъехал к ограждению и остановился.

— Приехали? — спросил Юкава.

— Пансионат чуть дальше. Но ты не мог бы ненадолго выйти?

Юкава выглядел растерянным, но сразу же кивнул:

— Хорошо.

За краем дороги вниз уходило ущелье. Со дна доносилось журчание текущей реки. Высота ущелья составляла около тридцати метров. Из воды выступали камни разного вида и размера.

— Очень впечатляющий вид, — вглядываясь вниз, сказал Юкава.

— То происшествие, о котором я говорил… — Фудзимура прикусил губу. — Это случилось здесь.

Юкава обернулся. На его лице не отразилось ни малейшего удивления. Должно быть, он обо всём догадался ещё тогда, когда его попросили выйти из машины.

— Значит, он упал отсюда?

— Да.

— Хм. — Юкава вновь заглянул за ограждение. — При такой высоте, полагаю, это верная смерть.

— Говорят, он погиб мгновенно.

— Ясно. — Юкава кивнул.

— В общем, я решил для начала показать тебе это место. Не знаю, правда, поможет ли это в расследовании.

Последние слова привели Юкаву в явное замешательство.

— Как я уже сказал по телефону, я не имею отношения к полиции. И я не частный сыщик. Со стороны может показаться, что я раскрыл немало преступлений, но я всего лишь помогал Кусанаги и его коллегам советами. Советами, которые может дать учёный-физик. Не жди от меня большего.