Город без людей - Павел Иевлев

—Вы, батюшка, оставьте, оставьте эти замашечки, — недовольно сказал Борух, — нашли, понимаешь, «чадо»… Мы тут все в одной осаде сидим, и полковой капеллан нам без надобности. Вы, к слову, стрелять-то умеете? Или только щеку подставлять?

—Вот тебе щеку! — священник продемонстрировал неожиданно немаленький для его скромного роста волосатый кулак, — мало не покажется! И вообще, притчу о щеке многие понимают совершенно неправильно. Ведь как сказано: «Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую». Именно по правой! Как может ударить правша по правой же щеке? Только тыльной стороной ладони, а отнюдь не кулаком. Так что речь идёт о действии оскорбительном, а отнюдь не о членовредительном. О пощёчине речь идёт. Отвечать же на оскорбление оскорблением, а уж тем паче в драку лезть, для христианина неприлично. Но защищать свою жизнь не только можно, но и должно, равно как и жизни окружающих. И стрелять я, кстати, обучен — в армии послужить успел. Не белку в глаз, но и не в белый свет.

—Какое-то в этом, простите, батюшка, буквоедство, ей-богу, — протянул Артём, — правая… левая… нельзя ж так буквально!

—Библия тем и великая книга, что ко всякому случаю пригодна! В книге Бытия сказано: «Кто прольёт кровь человеческую, того кровь прольётся рукою человека…»

—Так, кончаем теологический диспут! — веско сказал Борух. — Артём, у тебя кофе убежал!

Писатель, чертыхаясь, потащил из камина посудину с остатками кофе. Осталось его, надо сказать, немного…

—Итак, — продолжил Борух, — надо признать, что к осаде мы совершенно не готовы. Еды нет, боеприпасов почти нет, оружия мало. Вон, батюшке пипифакса в сортире недодали, опять же… Пора нам озаботиться пополнением запасов.

—Мародёрствовать будете? — ехидно осведомился Олег.

—Фуражировкой заниматься, — отрезал Борух. — Патроны и еду солдату брать не зазорно. Но мы с писателем возьмём это на себя, а вы, батюшка, останетесь крепость охранять.

—Вы дадите мне парабеллум? — усмехнулся священник.

—Получите автомат Калашникова модернизированный, калибра 7,62. Спуск сами найдёте или показать?

—Не трудитесь, уважаемый, соображу как-нибудь…

Когда ворота Рыжего Замка закрылись за кормой БРДМ, Борух направил машину в сплетение тёмных улиц, в поисках какой-нибудь военной части. Набранный Артёмом в охотничьем магазине арсенал остался в багажнике брошенного возле церкви пикапа, при нем оказался только дробовик и уродливый полугражданский револьвер, насчёт которого Борух сказал кратко: «Выкинь и не позорься».

Они прибыли на окраину города, где широкая выщербленная бетонка упиралась в большие ворота без всяких табличек и опознавательных знаков. Бетонный забор в два человеческих роста с «колючкой» по верху, маленькая железная дверка КПП, торчащие скаты караульной вышки… Но самым главным признаком для понимающего человека были выкрашенные бордюры и урны, а также чисто подметённая подъездная дорожка — явный признак наличия рядовых, которых надо чем-то занять. Если бы это был гражданский склад, то уж несколько «бычков» перед воротами непременно бы валялось, а в армии, как известно, бесхозных окурков не бывает.

Бросив Артёму небрежное: «Прикрывай», Борух вылез из машины, и скрылся за подсвеченной фарами дверью КПП. Артём сидел на броне с дробовиком в руках — автомат остался у священника, — и ожидал непонятно чего. Его сильно напрягала воцарившаяся бессрочная ночь — за пределами освещённого фарами сектора стояла стеной чернильная тьма, и казалось, что в спину кто-то смотрит. А может и впрямь смотрит — поди пойми. От этого Артём нервничал и злился. Да и холод начинал пробирать уже вполне ощутимо — температура была совсем не летняя, а разгрузочный жилет поверх майки трудно отнести к тёплой одежде. «Градусов десять, наверное, — подумал Артём. — И похоже, ещё похолодает… Если солнце не появится ещё пару суток, вымерзнем, как мамонты…» С утра он ещё удерживал себя от неприятных мыслей по поводу будущего, но сейчас, в темноте и одиночестве, это было много тяжелее. Честно говоря, вся эта бодрая армейская суета вокруг оружия, затеянная Борухом, казалась ему сильно надуманной — да будь у них хоть ядерная бомба, что с ней делать? Собаки были страшны как неожиданный фактор, для неготовых и невооружённых людей, а теперь — чего их бояться? Хватило бы патронов, вот и все. А вот с неизвестной причиной происходящего бороться оружием явно не с руки — масштаб не тот. Сила, способная оставить город без солнца и луны, пулемётов не испугается… «Горе, горе — крокодил солнце в небе проглотил!» — вспомнилось ему неожиданно. Где б найти того крокодила?

Артём уже начал беспокоится, когда ворота неожиданно стали отворяться — Борух с трудом толкал изнутри тяжёлую створку. Артём нервно засмеялся.

—Ты чего ржёшь? — удивился прапорщик.

—Рано-рано два барана застучали в ворота́! — со смехом процитировал Артём. — Слышишь, Борух, это про нас!

—Тьфу на тебя, юморист! Помоги лучше открыть.

БРДМ-ку загнали внутрь, ворота от греха прикрыли обратно, и Борух возбуждённо потащил Артёма за рукав к дверям приземистого бетонного каземата.

—Ты, писатель, даже не представляешь себе, что мы нашли! — весело сказал он, — Это нечто невообразимое! Пир духа! Именины сердца!

Артём недоуменно хмыкнул, но позволил затащить себя за невзрачную зеленую дверь. На его взгляд, пир духа должен выглядеть как-то иначе — крашеные зеленой масляной краской стены, советского образца казённые письменные столы и унылые табуреты, наводящие на мысль о неизбежном геморрое, — помещение выглядело как занюханный паспортный стол в каком-нибудь Мухосранске. При виде таких помещений у Артёма часто возникала мысль о существовании где-то глубоко засекреченной государственной группы антидизайнеров по антиинтерьерам, которые специализируются по созданию неуюта. Это страшные люди, работа которых видна в любой государственной конторе — от военкомата до районной поликлиники. Именно они подбирают этот удивительный зелёный цвет для стен, который раздражает глазной нерв и навевает мысли вовсе не о травке и листочках, но о болотах и плесени. Именно они рассчитали тот необходимый градус тусклости освещения, свойственный казённым конторам, когда все, вроде, видно, но глаза все равно напрягаются, не в силах охватить все грани этого убожества. Это они изобрели палитру антицвета: от угнетающе-серого до тошнотно-бурого — для создаваемых на специальных секретных заводах казённых предметов. Попробуйте найти такой оттенок в самом богатом магазине красок — и вас постигнет неудача. Там нет того «жёлтого», от которого начинает непроизвольно болеть печень. Там не сыскать того «кремового», при взгляде на который ноют зубы. Даже самая продвинутая контора по компьютерному подбору эмалей не осилит таких цветов — зависнут компьютеры, забьются в судорогах колористы, откажутся смешивать импортные миксеры… И правильно — такие материалы имеют не меньшее стратегическое значение, чем баллистическая ракета «Тополь» — только в воспитательно-идеологическом смысле.