Война Москвы и Твери. Правда о рождении России - Алексей Шляхторов

Когда морозы сковали реки и болота, войско двинулось на Тверь. Вероятно, шли по Волге. Замерзшее русло реки образовало гладкую дорогу и позволяло князьям уберечь свои владения от опустошений [270]. Они выводили войско сразу на Тверь, минуя другие города и земли. Кроме того, участвующие в походе русские полки спасли тысячи людей, основную массу населения, не успевшего спрятаться в лесах. Которых увели как пленников на свои земли. Не без своего корыстного экономического интереса, конечно. Новгородцы заверили, что тверских князей у них нет, а чтобы их явная ложь стала правдой, выплатили ордынцам 2000 гривен серебра. Младшие братья Константин и Василий вместе с матерью Анной Ростовской и с боярами решили переждать грозу в Ладоге. Предоставив тверскому княжескому семейству возможность жить в своих землях [271], новгородские бояре позаботились о будущем: один из братьев должен был занять тверской престол [272]. Надо сказать, что благодаря как-то сложившемуся однобокому освещению этих событий некоторыми историками Калита выглядит чуть ли не хуже Узбека. Но не он залез в долги в Орде. Не московский князь не смог проконтролировать поведение ордынских воинов и собственных подданных. Не Иван Калита бросил своих подданных. И не он заживо сжёг посла с его людьми и всех купцов. Ведь только без этого последнего пункта, когда послов и купцов просто грабили и выбрасывали из города, война в ответ не начиналась. Однако он сделал всё, чтобы бунт обречённых не вылился в новое нашествие и кровопролитную войну.

В 1328 году Узбек ярлык на Тверь отдал младшему брату бежавшего Александра, Константину. Ярлык на Кашин отдал третьему из братьев, Василию. Главным же политическим последствием разгрома Твери стала реформа власти, которую провел Узбек. Он решил не передавать верховную власть над русскими землями одному князю. Вместо одного великого князя хан назначил двух. Князь Александр Суздальский, кроме своего княжества, получил Владимир, Нижний Новгород и Городец. Под власть Ивана Калиты – Кострома, Переяславль. Получил он и половину Ростова. Здешние князья совсем обнищали и не могли платить дань. Узбек посчитал, что московский князь, который хорошо наладил хозяйственно-финансовые дела в своих землях, исправит положение. Если честно, то Калите досталась самая богатая половина Владимрского княжества – Переяславский, Дмитровский регионы, само Московское княжество. НО. В целом мы видим, что Иван Калита пришёл к власти в самый тяжелый момент. Зато он умел ладить и с Церковью, и с Ордой, и с Новгородом. Церковь, похоже, уже определилась: именно в 1326 г., когда ярлык был у Твери, митрополит переезжает в Москву. Одним словом, Москва самоорганизуется. А тут и 1345 год приходит. Генуэзцы-латиняне аннексировали крымские порты. И князья Владимиро-Суздальские, а теперь уже Московские, снова становятся партнёрами. А их вассалитет – снова мягким и слабым. Но это – потом. А сейчас мы видим, что не зря Иван Грозный учил своих посланников в Крымское ханство начисто забывать именно времена Калиты и Узбека. Восстание в Твери было событием из ряда вон выходящим [273]. По своему ожесточению оно превосходило столкновения между русскими и ордынцами, которые случались во второй половине XIII – первой четверти XIV века. Изгнание «бесерменов» из городов Северо-Восточной Руси в 1262 году происходило, судя по летописям, не так кроваво. Эту акцию организовал сам Александр Невский [274]. Тверской мятеж не шел в сравнение и с частыми конфликтами между жителями Ростова и татарами. Так, во время веча 1289, 1308 и 1320 годов «злых татар» и «гостей» хоть и изгоняли из города, да ещё и с реквизицией их имущества, но отнюдь не сжигали поголовно и заживо, как в Твери. Убийство посла татары считали тяжелейшим преступлением. И методом массового сожжения заживо – в том числе. Распоряжение хана относительно Великого княжения Владимирского поразило всех. Таким образом, мы видим, что Иван Данилович Калита пришёл к власти в самый тяжёлый момент. Никогда ещё Суздальская земля не была в такой сильной зависимости от Золотой Орды, как сразу после подавления тверского восстания: ХАН ПОКРОМСАЛ внутренние границы между Москвой и Суздалем, чего никогда не было раньше. Хан мог перетасовать карты ещё больше и дать больше прав Александру Суздальскому. Опасаясь такого исхода, становившегося опасным для великорусской государственности вообще, новгородцы послали в Орду свое посольство во главе с боярином Федором Колесницей. Они твёрдо хотели видеть в Новгороде Великого князя достаточно сильного, но при этом и благоразумного, чтобы не посягать на их уклад жизни. Иван казался им именно таким правителем [275]. А вот с Новгородом хан не мог не считаться. Тот был в зените могущества и богатства, особенно после 1316 года, когда ханское войско вкупе с Михаилом Тверским упёрлось в Торжок. И – хан зависел от новгородской торговли. Волжский путь «из Ганзы в Каспий» становился всё мощнее и денежнее. Золото, меха, серебро, янтарь. Лучше, однако, с ними не ссориться. К тому же, продолжая топтать пятки Ивану, Узбек рисковал нарваться на очень грубый ответ: призвание литовского князя. И как это ударило бы по ханскому карману? Воевать же с Новгородом было. Узбек уже знал – как. А при поддержке Литвы? Одним словом, надо признать, что твёрдость сначала Петра Волынца, а потом суровых северян спасла Ивана Калиту и княжество Московское. Намёк Узбек понял. Для бесперебойной и большой торговли нужен именно Великий князь, а не попка говорящий. Да и, судя по всему, хан тоже оценил способности князя Ивана и признал его как бы старшим великим князем. Всем – и Новгороду, и Орде, и Русской церкви – надоел бардак буйных, своевольных и безответственных князей. Предпринятый Узбеком раздел существовал всего лишь три года. После кончины суздальского князя в 1331 году Иван вернул его долю великого княжения [276]. Вероятно, тогда же, летом 1328 года, Калита одержал в Орде и еще одну бескровную победу. Летопись сообщает, что Узбек «и иныя княжениа даде ему к Москве» [277]. Это были три огромные территории, центрами которых служили города Галич, Белоозеро и Углич. Внук Ивана князь Дмитрий Донской, передавая эти земли своим сыновьям, назвал их в своем завещании «куплями деда своего». Измельчавшие местные князья наделали долгов перед ордынскими купцами и благодаря своей лежебокости, обломовщине русской уже стали неплатёжеспособны и смирились с этим. Московский князь взял на себя их долги и платежные обязательства, а за это получил право верховной власти над огромными лесными территориями [278]. Также Калита осознанно сосредоточился на строительстве новых каменных храмов. Как выглядел Успенский собор 1327 года снаружи и внутри – можно только догадываться. Он был разобран по указу Ивана III, и на его месте Аристотель Фиораванти в 1475–1479 годах построил тот храм, который и поныне украшает Кремлевский холм. По мнению Н. Н. Воронина, собор Калиты был небольшим, но стройным и нарядным одноглавым храмом. Он повторял архитектурные формы Георгиевского собора в Юрьеве-Польском (1231–1234). Но последующие археологические работы в Московском Кремле дали основание для совершенно иной реконструкции. По мнению новейших исследователей, «Успенский собор Ивана Калиты (1326) вовсе не был своего рода копией Георгиевского собора в Юрьеве-Польском, а представлял весьма внушительное сооружение [279]. Его подкупольные столбы имели в сечении примерно 240x240 см. Эта величина может показаться невероятной, но почти такими же мощными (233x233 см) были столбы другого собора Ивана Калиты – Архангельского. Иначе говоря, оба собора мало чем уступали по размерам современному Архангельскому собору, построенному Алевизом в 1508 году». Возводя Успенский собор, князь Иван еще не знал, что это только начало. Москву надо было сделать духовной, церковной столицей не только де-факто и де-юре, но и архитектурно, чтобы всем было видно, что это – на века. После смерти митрополита Петра (1326) византийцы решили восстановить единство митрополии под началом своего ставленника грека Феогноста. Долгое отсутствие митрополита не помешало князю Ивану Даниловичу продолжать каменное строительство в московском кремле. И вполне закономерно, что построенные им в 1327–1333 годах в московском кремле белокаменные храмы были посвящены центральным образам тогдашнего христианского «пантеона» – Успению Божией Матери, Спасу, Архангелу Михаилу, а также патрону Москвы святому Петру (как апостолу, так и митрополиту) и покровителю иноков Иоанну Лествичнику. Московский кремль становился впечатляющим зримым символом политических притязаний этого города. Отсутствие в летописях дня освящения собора Спасского монастыря, возможно, указывает на то, что работы по его отделке затянулись на несколько лет. Этому не приходится удивляться. Ведь и сам великий Всеволод строил свой владимирский Рождественский монастырь целых четыре года. В 1331 году случились два события, которые заставили князя Ивана собрать средства для поездки в Орду. 28 марта, на Страстной неделе, умер, не оставив наследников, ростовский князь Федор Васильевич, правивший в Сретенской половине Ростовского княжества. Калита решил добиться в Орде права на управление этими землями. Вскоре подоспела и другая новость: умер «соправитель» Калиты по Великому княжению Владимирскому князь Александр Васильевич Суздальский. Этот правитель прославился тем, что, получив от хана в 1328 году стольный Владимир, велел в знак своей «победы» снять с соборной колокольни «вечный» (то есть вечевой, созывавший горожан на площадь) колокол и отвезти его к себе в Суздаль. Но, словно в насмешку над таким честолюбцем, колокол в Суздале не стал звонить так громко и чисто, как во Владимире. Перепуганный князь решил, что сама Богородица разгневалась на него за проделку с колоколом – «и помысли в себе князь Александр, яко съгруби святей Богородици» [280]. Опасаясь небесной кары, он велел срочно вернуть колокол на место. Там он зазвучал с прежней силой. Князь Александр ушел «в путь невозвратимый», а Иван Данилович стал собираться в свой новый земной путь – в Орду. Зимой 1331/32 годов князь Иван, тверской князь Константин Михайлович и другие князья побывали в Орде. Домой Калита вернулся обладателем всей территории великого княжества Владимирского. Раздел великого княжения закончился. Мало того, Москва полностью присоединила к себе богатейшее, но совершенно политически раздробленное Ростовское княжество.