1812. Полководцы Отечественной войны - Владимир Бояринцев

При подготовке к сдаче Москвы студенты и преподаватели Московского университета всю ночь грузили разное имущество, вывезли университетские деньги, коллекции, книги. Ростопчин также прислал на архиерейское подворье 300 подвод, которые затем были распределены московским архиепископом по храмам и монастырям для погрузки церковных святынь и ценностей, обоз отправился в Вологду утром 13-го сентября по новому стилю.

Ф. В. Ростопчин, «сначала возбуждавший москвичей к вооружённой защите Москвы, затем необыкновенно энергично хлопотал об оставлении ею и даже, говорят, приготовил людей к тому, чтобы зажечь город…» (профессор С. Ф. Платонов «Учебник русской истории для средней школы», Санкт-Петербург, 1895).

Перед отходом из Москвы Ростопчин, исполнив повеление фельдмаршала, приказал всем воинским командам и ведомствам, вывезти больных и раненых; полиции и жандармской команде отправиться во Владимир; разбить бочки с вином и сжечь на Москве-реке все барки с частным и казённым имуществом.

Рано утром русская армия снялась с лагеря и потянулась по извилистым улицам Москвы. Солдаты сначала думали, что их ведут в обход неприятеля, но скоро всё стало ясно: армия шла на рязанскую дорогу, вслед за армией из города двинулись и жители.

И здесь имел место следующий случай: московский гарнизон по приказу генерала (немца), командовавшего им, пошёл через город с музыкой. На неуместность этого обратил внимание Милорадович. Генерал ответил: «Если гарнизон при сдаче крепости получает дозволение выступать свободно, то выходит с музыкой, так сказано в регламенте Петра Великого». Милорадович вскричал: «Да разве есть в регламенте Петра Великого что-либо о сдаче Москвы? Прикажите замолчать вашей музыке».

14-го сентября русский арьергард Милорадовича тихо и в полном порядке прошёл всю Москву от Дорогомиловской заставы до Покровской заставы, а за ним по пятам в город вошёл первый отряд французов под командой генерала Себастиани… Инициатором перемирия был генерал Милорадович («Французы в Москве». В книге: «Отечественная война и русское общество», М. 1912).

Русский капитан Ф. Акифеев рассказал об истории заключения перемирия: Милорадович, опасаясь, что его части могут быть отрезаны от Москвы корпусами французский армии, подходящими к городу с других направлений, обратился к королю Неаполитанскому с предложением: если французы хотят занять Москву неразрушенной, то они должны дать возможность войскам Милорадовича выйти из неё спокойно с артиллерией и обозом. В противном случае Милорадович обещал перед Москвой и в Москве драться до последнего человека и вместо Москвы оставить одни развалены.

В результате достигнутой договорённости, «быстро и молчаливо шли обе армии одна за другой, часто прямо соприкасаясь. Оставшиеся в Москве жители не всегда даже могли отдать себе отчёт в том, что за каким-нибудь казачьим отрядом плотною стеною шли по московским улицам враги; некоторым только трубные сигналы, отличавшиеся от наших, да команда на иностранном языке открывала глаза на происходящее» (Ю. Готье).

Наполеон не напал на Кутузова при отступлении русской армии от Бородина к Москве не потому, что считал войну уже выигранной и не хотел попусту терять людей, а потому, что он опасался второго Бородина.

Схема первого этапа Отечественной войны 1812-го года

Главный стратегический успех Кутузова при Бородине заключался в том, что страшные потери французов обеспечили время для пополнения, снабжения, реорганизации русской армии, которую главнокомандующий затем и двинул в грозное, сокрушившее Наполеона контрнаступление.

Оставив Москву, Кутузов начал отход в юго-восточном направлении, по Рязанской дороге. После двух переходов русские войска подошли к Москве-реке. Переправившись у Боровского перевоза на правый берег, они свернули на запад, и двинулась форсированным маршем к Старой Калужской дороге. В то же время казачий отряд из арьергарда генерала Раевского продолжил отход на Рязань. Этим казаки ввели в заблуждение французский авангард маршала Мюрата, который следовал по пятам за отступавшей армией.

Памятник в Тарутино

Во время отхода Кутузов ввёл жесткие меры против дезертирства, начавшегося в его войсках после сдачи Москвы. Дойдя до Старой Калужской дороги, русская армия повернула на Калугу и встала лагерем в селе Тарутино. Туда Кутузов привел 85 тысяч человек наличного состава (вместе с ополчением). В результате Тарутинского манёвра русская армия вышла из-под удара и заняла выгодную позицию.

Ф. Н. Глинка писал:

Друзья, бодрей! Уж близко мщенье…

Уж вождь, любимец наш седой,

Устроил мудро войск движенье

И в тыл врагам грозит бедой…

Находясь в Тарутино, Кутузов тем самым прикрывал богатые людскими ресурсами и продовольствием южные районы России, тульский военно-промышленный комплекс и одновременно мог угрожать коммуникациям французов на Смоленской дороге. Французы же не могли беспрепятственно наступать из Москвы на Петербург, имея в тылу русскую армию. Тем самым Кутузов фактически навязал Наполеону дальнейший ход кампании.

В Тарутинском лагере русская армия получила подкрепления и увеличила свой состав до 120 тысяч человек. В 1834-м году в Тарутино был установлен памятник с надписью: «На сём месте российское воинство, предводимое фельдмаршалом Кутузовым, спасло Россию и Европу».

Менее чем за два месяца армия получила 300 тысяч новых ополченцев, для неё было собрано более 100 миллионов рублей.

Наполеон въехал на Поклонную гору и, увидев расстилающуюся у ног его древнюю столицу русского государства, воскликнул: «Наконец вот он – этот знаменитый город!.. Теперь война кончена».

15-го сентября Наполеон торжественно въехал в Москву. У Дорогомиловской заставы Наполеон сошёл с коня и в ожидании встречи стал ходить взад и вперёд. Уже не в первый раз ему доводилось въезжать победителем в чужие города, так он въезжал в Вену, столицу Австрии, в Берлин, столицу Пруссии и др. Там его встречали с торжеством, с мольбами о пощаде. Здесь же никто не выходил ему навстречу, он терял терпение, хмурился, глядел по сторонам, снимал и надевал перчатки, мял в руках носовой платок.

Наконец, когда ему донесли, что Москва пуста, он не хотел верить и требовал депутации. Ему привели несколько иностранцев, которые подтвердили, что Москва оставлена жителями.

Л. Н. Толстой в романе «Война и мир» писал: «И благо тому народу, который, не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передают её великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуты испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и лёгкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью».