Женщины. Разговор не о мужчинах - Лолита Агамалова

От мужчины и исходит этот импульс, побуждающий ее притворяться: мужчина хочет, чтобы она была другой, однако каждый человек, каждое существо, как бы безгранично оно от себя ни отрекалось, остается субъектом; он же хочет видеть ее только объектом — она и превращает себя в объект; тогда же, когда она ощущает себя человеком, она действует свободно; в этом ее первородный грех; самая послушная, самая пассивная, она остается существом мыслящим; и иногда достаточно, чтобы мужчина заметил, что, отдаваясь ему, она рассматривает и оценивает его, как он тут же чувствует себя одураченным; ведь с позиции мужчины женщина должна быть лишь приданной ему вещью, его добычей. При этом от нее, от этой вещи, требуется, чтобы она отдавалась мужчине свободно, охотно; в постели она должна испытывать удовольствие; в семейной жизни — искренне признавать его превосходство и его заслуги; в момент послушания она должна притворяться, что независима, в других же случаях, напротив, откровенно разыгрывать комедию пассивности. Женщина лжет, чтобы удержать мужчину, который обеспечивает ей хлеб насущный: она устраивает бурные сцены с потоками слез, проявляет неописуемую любовь, одаривая мужчину своими восторгами и радостями, впадает в состояние крайнего нервного возбуждения, демонстрируя нервный криз; она лжет также, дабы ускользнуть от тирании, на которую согласилась по необходимости. Он поощряет в ней притворство, которое питает его властные наклонности и тщеславие, а она в ответ использует против него свое умение быть скрытной; таким образом, она берет реванш, доставляющий ей двойное удовольствие: изменяя ему, она радуется, наслаждается, удовлетворяя свое собственное желание и одновременно смеясь над ним. И супруга, и куртизанка равно лгут, изображая восторги любви, которой не испытывают, а потом развлекаются с любовником, с подружками, посмеиваясь над наивным тщеславием обманутого дурака. «Мало того, что они не способны, они еще хотят, чтобы мы до исступления кричали от удовольствия», — зло говорят женщины. Эти разговоры напоминают пересуды слуг между собой, злословящих в адрес своих «макак» — хозяев. У женщины те же слабости, ибо она жертва того же патерналистского гнета, она также цинична, поскольку видит мужчину насквозь, как слуга своего хозяина.

И все‑таки совершенно очевидно: ни одна из этих черт не выражает ни сути женской природы, ни изначально заложенных в ней стремлений, они отражают лишь ее «ситуацию».

Мы должны быть красивыми, чтобы мужчинам было приятно на нас смотреть. Они нас так воспитывают. Это также точка давления на женщин. Скажем, женщина говорит что‑то важное, и единственная мысль, которая крутится в мозгу у собеседников мужчин: да она страшная ведь, что с нее взять! Мужчины уверены, что женщины отдельно от мужчин не существуют. Женщина — это некий бесполезный приятный придаток.

Красивые девушки, живущие в России, — это не субъекты. Субъекты — это те, кто потребляет красивых девушек, живущих в России. Мы существуем для того, чтобы мужчинам было хорошо. Как только ты пытаешься продемонстрировать собственную субъектность, мужчины возмущаются.

Журналистка Ника Соловьева modny.spb.ru/articles/rapoport‑interview: В последнее время сталкиваюсь в СМИ с публикациями, посвященными проблеме мужской объективации. Суть: мы объективируем мужчин так же, как и они нас. В пример приводится, как правило, условный Джейми Дорнан. Прокомментируй, пожалуйста, ситуацию с мужской объективацией.

Б.Р.: Здесь есть ряд отличий. Когда мы объективируем Джейми Дорнана, мы знаем, кто это, знаем имя и фамилию, знаем, как он выглядит, хорошо помним его лицо. Знаем, что он снимается в кино. К примеру, Райана Гослинга мы точно так же любим за его роли, как и за его пресс. Есть, конечно, стриптизеры… Но я не люблю стриптиз, честно говоря, ни мужской, ни женский.

Женская объективация иная: везде безымянные женские тела, рекламирующие тачки, бензопилы, мобильных операторов. На всех выставках, показах, презентациях — везде куча безымянных полуголых женщин в обтягивающих платьях. Женщины работают рамками для фотографий, вазочками, подставками, постаментами. Женщины — фон.

Журналистка Ника Соловьева: Ок, отвлечемся от Джейми Дорнана. Вот, скажем, ты идешь по улице и автоматически оцениваешь наиболее привлекательных мужчин по их визуальным качествам. Это будет считаться объективацией?

Б.Р.: А ты будешь хватать их за задницы?

Журналистка Ника Соловьева: Я хорошо воспитана. Но мысленно могу схватить.

Многие девушки сами относятся к мужчинам как к объектам, оценивают их по толщине кошелька, машине, квартире и плевать хотели на саму личность и ее качества. Значит всё равноценно. Каждый оценивает другого с точки зрения выгоды, и это нормально.

Б.Р.: Основной вопрос в том, как это отражается на жизни этих людей. Объективация женщин очень плохо отражается на жизни женщин. Женщин воспринимают как объекты, которых можно брать, можно хватать, можно за человека не считать. Все можно. Не нужно знать ее имя, не нужно помнить ее лицо. Можно поделить ее на кусочки. Грудь или задница, что предпочитаете? Женщины сами считают себя объектами. Ключевое отличие в том, что объективация женщин превратила их в объекты, а объективация мужчин их в объекты не превратила.

Эксплуатация женщинами собственной сексуальности, например ношение откровенной одежды и привлекающее внимание поведение, является формой женской самообъективации. Хотя некоторые женщины считают, что такое поведение помогает им становиться сильнее и добиваться своего, но это не меняет отношения общества к ним как к объектам. Если женщина едет на дорогом автомобиле, то все считают, что не она лично на него заработала, а… сейчас скажу грубость, но ее в России услышишь повсеместно, так что… «насосала». Если женщину продвигают по службе, значит, у нее есть сильные покровители. В силу и интеллект женщин никто не верит, даже мы сами. Публично выражая свою сексуальность, женщина остается товаром, а не смелой и раскрепощенной женщиной.

Я тут задумалась, почему шведские девушки носят длинные летние пальто, а московские — нет, хотя модный ритейл предлагает десятки моделей. Муж просветил: лето — время, когда русская девушка показывает фигуру, пальто же прикрывает части тела, которые, согласно мнению модных экспертов, прятать преступно. Эта версия не беспочвенна: в вопросах стиля россиянки активно эксплуатируют тему сексуальности и особой, женской, красоты. Российская женщина не просто одевается, она украшает себя. У нас есть понятие «женственность», «женственный стиль» — консервативная, нерадикальная форма демонстрации принадлежности к гендеру. Прекрасная соблазнительница — самый заигранный образ как в столицах, так и в глубинке (это хорошо видно по русскоязычному сегменту инстаграмма). В Стокгольме женщины тоже ходят в скинни‑джинсах и пользуются красной помадой, но их стиль необязательно про сексуальность и никогда про сексуальность куска мяса. Почему так? Шведки не объективируют женское тело, не воспринимают его (и себя) как предмет вожделения (мужчин), другая гендерная культура. В то время как для многих российских женщин самообъективация — часть ментальной прошивки, она сказывается на оформлении внешности. Выглядеть это может неплохо, даже интересно, иронично. Но чаще совсем невесело — сразу понятно, какой статус у женщины в российском обществе. И какой визуальный кругозор, если эталоном является обложка глянцевого журнала. Да, в разных сегментах ориентиры (обложки) разные, но им одинаково недостает объема, какого‑то отклонения, волшебного уродства. У нас уродство слишком реалистичное.