Мы из Бреста. Ликвидация - Вячеслав Сизов

Получив сообщение о встрече, я в сопровождении охраны выехал в Закаливье. Ехать было недалеко, надо было посмотреть, как там наши раненые, да и передать заявку на боеприпасы и узнать у штабного последние новости не мешало бы. По дороге расслабился и задремал в тепле бронетранспортера. Штабной «Ганомаг» для удержания тепла был накрыт брезентовым верхом, еще и печка как следует работала, добавляя тепла моему меховому полушубку, шапке и валенкам.

Проснулся от взрывов и заноса бронетранспортера, до ремней безопасности еще дело не дошло, вот и стукнулся головой о дверцу. Шапка смягчила удар. Дальше действовал на автомате – вывалился в открытую дверь и откатился в сторону, прячась за опорные катки гусеницы. Сюда же скатилось еще несколько бойцов, вот только моего водилы и еще пары человек не было, видно, их достали пули и осколки. Осмотрелся. Колонну обстреливали из минометов и пары пулеметов МГ-34 со стороны леса. «Радиола» дымила, пули и осколки, видно, попали в двигатель и кабину с кунгом. Нападавшие, кстати, свой огонь именно на ней и грузовике с ранеными сосредоточили. По бронникам тоже прошлись. Передний «Ганомаг», похоже, окончательно был выведен из строя, у его борта залегли парни из охраны (вроде бы все живы) и пока не стреляли, осматриваясь и перевязывая раненых. Молодцы! Вот что значит хорошо обученные! По возможности рассредоточились и укрылись от огня, в том числе и в воронках. Ждут, когда реальный враг появится. Примерно так же действовали и те, кто смог выпрыгнуть из грузовиков.

Сидевшие в засаде, оставив для отступления у себя за спиной лес, поступили умно, но сглупили, что действуют только с одной стороны. Надо было оставить хоть пару стрелков с нашей. Да и мин осколочных надо было парочку поставить на нашей стороне для гарантированного поражения тех, кто покинет транспорт после подрыва фугаса. Может, тех, кто в засаде, мало? Но минометы и пулеметы вообще-то оружие коллективное, а по нам их минимум по паре работало. Так что получалось, что против нас действовало до роты врага. То, что минометчики далеко не профи, было видно по тому, что мины ложились то с недолетом, то с перелетом от колонны, а вот пулеметчики работали совсем неплохо – не давали головы поднять. Правда, вскоре им пришлось заткнуться. Никитин (любит он периодически матом разговаривать) с кем-то из бойцов открыл огонь из АГС, установленного в моем бронетранспортере, и практически сразу добился накрытия. К ним присоединились пулеметы с мотоциклов сопровождения и бойцов охраны. Сначала замолчал один, затем еще один вражеский пулемет, досталось, похоже, и минометчикам: из трех работал только один. Его мины с большим грохотом падали где-то перед нашими позициями, а осколки кромсали технику и порой даже долетали до нас.

Пора было прекращать эту игру в поддавки, тем более что возимого боекомплекта для АГС в бронетранспортере было не так много, и он мог в любой момент банально закончиться, да и интересно мне было посмотреть на тех, кто на нас организовал засаду. То, что это не партизаны, было ясно как светлый день. Не заметить красные звезды на белом цвете брони мог только слепой. Специально для такого случая их большими рисовали. Нападение могли организовать только враги, а раз так, то следовало их уничтожить как можно быстрее. Тем более что неизвестно, когда подойдет помощь из Закаливья, да и будет ли она вообще, а то, может, им самим помощь от нас нужна. Только я собирался дать команду «вперед», как вдруг на фланге засады завязался нешуточный бой с пулеметной стрельбой и гранатными взрывами. Видно, кто-то из моих ребят обошел засаду и теперь ударил во фланг. А раз так, то следовало поддержать ребят и броситься в атаку. Что мы и сделали. Ринулись на кинжальный огонь с отчаянным «ура». За себя я абсолютно не боялся, привык, что меня защищает Перстень, потому и бросился впереди остальных, привлекая внимание пулеметчика на себя. Свою мину я не услышал, она упала всего в метре справа от меня. Мне бы упасть на землю, да я не успел. Разрывом меня подбросило, и правой стороне тела вдруг стало очень горячо, да еще что-то сильно и больно толкнуло в спину…

Черт меня подери! Получается, что я ранен осколками мины, и Перстень меня не смог защитить! Комната, где я нахожусь, – это больничная палата или что-то подобное! Теперь понятно, почему на мне нет верхней одежды. Так, еще раз быстро проводим тест – веки закрываются; глаза видят все довольно четко, двигаются вправо-влево, вверх-вниз. Голова и конечности почему-то не подчиняются приказам, тело, кстати, тоже саботирует. Весело!!! Надо попробовать заставить тело заработать. Хотя бы на первый раз заставить двигаться фаланги пальцев рук. Если Перстень цел, то по его цвету можно будет продиагностировать мое состояние. Научился уже, и полгода не прошло.

Мучился я довольно долго, взмок и устал аж три раза, пока пальцы левой руки не стали подчиняться приказам и шевелиться. Сначала по чуть-чуть, а потом все больше и лучше. Вместе с пальцами заработала и кисть, да так, что удалось поднять ее и посмотреть на пальцы. Камень Перстня был темен, как сама чернота, только самый краешек камня, прикасавшегося к металлу, был чуть светлее остальной части. По мере того как я разрабатывал конечности, цвет камня потихоньку стал меняться на более светлый. Вот и слава богу, глядишь, скоро снова желтым или голубым станет.

Очень напрягала тишина вокруг, ну не может такого быть, чтобы не было вообще никаких звуков. Неужели я совершенно оглох? Очень бы этого не хотелось. Ну да ладно, вернемся к этому потом. Пока что я хочу понять, почему никого нет вокруг – ни раненых, ни медперсонала. Пусть я ничего не слышу, но хоть кто-то должен был появиться в поле зрения. Сколько я тут нахожусь, сколько сил и времени угробил, чтобы запустить свое тело, а так никто и не появился! Странно все это, не должно быть такого, должен же медперсонал заглядывать в палаты смотреть за ранеными. Такое могло в мое время происходить, но не тут, я точно знаю. Хотя если я переместился обратно в свое время, то тогда понятно. Я продолжил свои занятия по запуску тела.

Вдруг все тело словно ударило током, да так, что ноги непроизвольно дернулись в конвульсии, в глазах потемнело, а в уши ударила какофония звуков. Прошло, наверное, с десяток минут, прежде чем все в моем теле успокоилось и я смог оценить его состояние. Все было, в общем, так же, как и раньше, но конечности подчинялись приказам и даже слегка двигались. Вся правая сторона тела горела, словно ее жгли на огне, но боль была терпимая. Удалось приподнять голову и осмотреться вокруг.

Я находился в спортивном зале, лежал то ли на носилках, то ли на каком-то поддоне или мате. Вокруг лежала куча раненых, накрытых кто одеялами, кто верхней одеждой. Полушубка на мне не было, от куртки осталась лишь левая сторона с раскрытым клапаном кармана и торчащим из него сложенным в несколько раз листком серой бумаги. Дубликата Звезды Героя на куртке не было, только дырочка и осталась. Видимая мной правая сторона тела была в бинтах. На правой руке до плеча сохранился рукав куртки. Увидеть остальные части тела я не смог.

Мое внимание привлекло изменение ситуации. По залу ходили несколько женщин в белых халатах и, наклонившись к раненым, что-то у них спрашивали, заполняя какие-то бумаги и оставляя на раненых какие-то квадратики. Затем они подзывали пару пожилых санитаров, и те через широкие двери выносили раненых из помещения. Следом за санитарами семенила старушка, несшая в руках вещи раненого.