Рабыня - Тара Конклин

Джозефина услышала имя Луиса, и ее сердце подпрыгнуло, тяжесть свалилась, и она вся обратилась в чувство, ожидание и слух, каждой своей частичкой настроилась на разговор женщин, на тембр их голосов, на восходящие и нисходящие интонации Мелли Клейтон. Луис, ее Луис. Джозефина помнила миссис Бродмур, та иногда навещала Миссис Лу – высокая, костлявая, со слишком выступающими коленями и локтями, с лошадиным лицом и грубыми темными волосами. Нездоровая, с постоянным сухим кашлем. Насколько Джозефина помнила, она не была ни доброй, ни злобной. Именно им продали Луиса, Бродмурам.

Джозефина осторожно наклонила голову в сторону женщин и придвинулась к ним на полшага ближе.

– Далеко он не убежал. Джосайя догнал его недалеко от Линнхерст-Тауна, – говорила Мелли, казалось, довольная тем, что ей известно нечто, о чем не знает Миссис Лу.

– Значит, повезло, – сказала Миссис Лу. – Он очень хороший работник. Я удивлена, что он решился на побег. – Миссис на миг повернулась к Джозефине, ее карие глаза вспыхнули.

Джозефина снова увидела себя у очага Лотти, рядом – Луис, он, смеясь, так широко открыл рот, что виден нежно-розовый язык. «Пойдешь со мной?» – спросил он.

– О, не волнуйся, Лу Энн. – Мелли взмахнула рукой. – Не думаю, что ваши доставят тебе и мистеру Беллу хлопоты.

– Нет, конечно, нет, – сказала Миссис Лу.

– Мистер Белл, похоже, хороший хозяин, знает свое дело. Очень основательный, – продолжала Мелли.

Мистер Белл. Теперь до Джозефины дошел смысл поведения Мелли, ее вынюхивание и высматривание. И ее интерес к болезни Миссис. Наверное, доктор Викерс сказал Мелли о неизбежном исходе. А может быть, только намекнул о серьезности болезни, но Мелли поняла, чем это пахнет. Миссис Лу умрет, а Мистер еще достаточно молод, владеет землей, владеет рабами, – в общем, отличный улов.

Миссис откинулась на спинку качалки и закрыла глаза. Она слабо оттолкнулась от земли пальцами ноги, кресло едва качнулось.

– Ну, мне, пожалуй, пора, – сказала Мелли, по-видимому, смущенная молчанием Миссис и пурпурно-синим оттенком ее век.

Миссис открыла глаза и медленно кивнула.

– Да, спасибо, что зашла, Мелли. Может быть, Джозефина проводит тебя до экипажа?

– О, нет, нет, – поспешно сказала Мелли. – Право, не стоит. Всего несколько шагов. Я справлюсь. – Она наклонилась, клюнула Миссис Лу в щеку, спустилась по ступенькам крыльца и зашагала по боковой дорожке к сараю, где ее ждал экипаж. Отис напоил, накормил и перезапряг лошадь. Мелли шла, как показалось Джозефине, с видом спокойного разочарования.

– Эта женщина – просто змея подколодная, – послышался с кресла резкий голос Миссис. Открыв глаза, она внимательно проследила, как Мелли уселась в коляску, взяла поводья и махнула на прощание рукой в жесткой перчатке, когда лошадь двинулась к тракту.

– Старая дева. Вынюхивает тут, шпионит за мной. Соболезнования. Не пускай больше никого в дом. Понимаешь, Джозефина? Я никого не хочу видеть. – Миссис не смотрела на Джозефину – А теперь иди, приготовь обед для Мистера. Он скоро придет.

Джозефина оставила Миссис на крыльце и некоторое время помешкала у входа – не пойдет ли Миссис следом? Но нет, слышался мягкий скрип качалки, мерный, как дождь. Двигаясь на цыпочках, Джозефина бросилась сначала на кухню за узелком с едой, потом поднялась по лестнице в студию. Одной рукой она схватила ботинки за шнурки, а другой вытащила рулон холстов из своей стопки. В своей чердачной каморке она сунула эти сокровища под тюфяк. Ткань над ними оттопыривалась, но тут уж ничего не поделаешь.

Джозефина спустилась на кухню. С того момента, когда было произнесено имя Луиса, она почувствовала, что мир стал ярче. Он убежал один раз, убежит и второй, в этом Джозефина была уверена. Филадельфия. Она снова услышала, как голос Луиса выговаривает это слово, один слог слаще другого. Она не думала о том, каким образом найдет его, ждет ли их удача и смогут ли они встретиться. От одного только упоминания, что он жив, она и сама почувствовала себя более живой и сильной, способной сбежать. Ведь разве она не бежала к некой цели? Разве ей сейчас не представляется, как бы ни было это фантастично и нереально, что она идет с Луисом по широкой оживленной улице города, где она найдет любимое лицо, и в этом лице найдет свой дом?

Воскресенье

Неподалеку от галереи Калхоун Лина и Оскар ждали Мари, которая должна была вот-вот вернуться с педикюра. Они молча сидели на черных лакированных стульях в парижском стиле под навесом галереи и пили кофе со льдом, купленный в магазине на углу. Утро было жарким, Лина чувствовала, что ее верхняя губа покрывается капельками пота, а рубашка становится влажной в местах, где она соприкасается со стулом.

Мари явилась в тонких розовых шлепанцах и зеленом шелковом сарафане, напомнившем Лине кинозвезд 1940-х годов: ткань развевалась вокруг тела и переливалась на солнце. Мари села рядом с Оскаром и закурила.

– У меня просто паранойя какая-то, – сказала она, картинно выпустив белый дым. Она говорила хрипловатым голосом курильщицы, с сильным французским акцентом. – Никому не позволяю смотреть на новые картины до открытия выставки. Только тебе, Оскар. Ты исключение. Ты и твоя любимая дочь.

Мари наклонилась вперед, теперь обращаясь к Лине.

– У нас нет данных о семье Джозефины, – сказала она. – Ничего. Насколько нам известно, у нее не было ни детей, ни братьев, ни сестер. После 1852 года она исчезла с лица земли. Попросту пропала. – Мари щелкнула пальцами. – И, честно говоря, нас это устраивает. Никаких наследников, предъявляющих авторские права на картины. Они просто с неба на нас упали! Просто невероятное стечение обстоятельств. Владелец – коллекционер-любитель из Южной… Южной Каролины? Или Южной… нет, Западной Вирджинии? Всегда их путаю. Он купил все картины – пятьдесят две! Только представьте! Купил на распродаже имущества одной старушки, которая не оставила ни завещания, ни родственников. Но она была белая, белее некуда. Никакого родства с Джозефиной Белл, во всяком случае, так это выглядит.

Мари глубоко затянулась сигаретой.

– Этот… коллекционер, он располагает крупными суммами. Баснословно богат. И доволен, как слон. Даже не стану рассказывать, как он вышел на меня, очень странная история. – Мари Калхоун закатила глаза, улыбнулась скорее сама себе, чем собеседникам, и потушила сигарету. Потом проверила, высохли ли ногти на ногах, сбросила шлепанцы и переобулась в туфли на головокружительных каблуках, которые выудила из сумки, большой и круглой, как человеческая голова.

– Ну вот. Зайдем внутрь? Только никому не рассказывайте, что видели картины. А то мистер Южная Вирджиния ужасно расстроится. – Мари хихикнула, ее губы, окруженные мелкими морщинками курильщика, были выкрашены ярко-красной помадой.

У входа в галерею, рядом с пустым столом администратора, стоял мольберт на треноге, а на нем висел плакат: черно-белое фото мужчины с широкой улыбкой, густые седые волосы тщательно уложены, белые зубы сверкают. Под фотографией объявление: «Искусство и искусственность Лу Энн Белл, лекция Портера Скейлза, 24 июня, 19:00».