Человек, написавший "Код да Винчи" - Лайза Рогак

Нельзя также исключать и вероятность того, что автору наскучит этот герой и он увлечется другой темой или изберет новое направление творчества.

После того как все фрагменты мозаики встали на свои места, Дэн Браун взялся за изучение того пласта информации, который по техническим причинам не вошел в «Ангелов и демонов», а заодно начал искать новые источники. Новому, четвертому роману предстояло стать тем произведением, в котором гармонично соединятся главные его увлечения: религия, коды, искусство и тайные общества. Справиться с этой задачей будет нелегко, Дэн это прекрасно понимал.

Как понимал и то, что если потерпит неудачу, то времени на переключение скоростей еще разу него не будет. Выбора нет — он обязан сделать все мыслимое и немыслимое. Как уже говорилось, сочинять книги Дэну нравилось больше, чем заниматься записью музыки. Писательство представлялось Брауну более уединенным занятием. И хотя оно отнимало больше времени, нежели занятия музыкой, зато исключало общение с личностями, уверовавшими, будто они знают, что и как ему следует делать. Писателю не нужно подлаживаться под требования рынка так, как это вынужден делать музыкант. Ему надлежит лишь, где только возможно, проявлять интеллектуальную любознательность. В конце концов, в издательском деле занято немало умных, образованных, эрудированных людей, которым, как и Дэну, нравится, работая над каждой своей новой книгой, постоянно узнавать что-то новое. В этой среде Дэн Браун чувствовал себя как рыба в воде. Он стал размышлять над тем, что такое успех — хотя бы потому, что сполна вкусил горечь неудач.

Третий роман Дэна Брауна, «Точка обмана», был опубликован в августе 2001 года. К тому времени обстоятельства для автора, судя по всему, складывались не самым лучшим образом. Его начали одолевать сомнения в том, правильно ли он поступил, взявшись за подготовительную работу для четвертого романа. Карьера профессионального писателя, признание читателей — все это по-прежнему имело весьма смутные очертания.

Как и в случае с предыдущими книгами, рекламой «Точки обмана» Дэн и Блайт занимались вместе, однако особых успехов в этом деле не добились. Если «Цифровая крепость» моментально привлекла внимание прессы в силу актуальности поднятой в ней проблемы, а «Ангелов и демонов» можно было активно продвигать на книжный рынок как своеобразный путеводитель по Риму, то найти подходящую зацепку для раскрутки «Точки обмана», где фигурируют ледник, НАСА и властолюбивый президент, оказалось весьма непросто.

А затем грянули события 11 сентября 2001 года. Перспективные на первый взгляд в коммерческом отношении книжные проекты осени того года канули в небытие — «Точка обмана» оказалась в их числе. И все потому, что на фоне реальных событий бледнели даже самые закрученные романы-триллеры. Кроме того, описанная в третьем романе Брауна коррупция в президентских кругах показалась совершенно неуместной на фоне нового всплеска патриотизма и всенародной поддержки высшего руководства страны. Единственное, что занимало умы американцев в те трагические дни, — это как отличить споры сибирской язвы от любого другого белого порошка и как при помощи клейкой ленты закрепить на оконных стеклах листы полиэтилена.

Для Дэна Брауна 11 сентября 2001 года началось как обычный день. Он уединился в своей съемной квартире в Эксетере, лишенной, напомним, всех современных средств связи, и спокойно работал над текстом «Кода да Винчи», когда в комнату неожиданно вошла Блайт и сообщила об атаке террористов. «Я мгновенно понял, что это наконец случилось», — вспоминал Браун, имея в виду то, что он отчасти предугадал в «Цифровой крепости». Следующие несколько месяцев он никак не мог заставить себя снова взяться за работу над новым романом. «Написание художественного произведения показалось мне совершенно ненужным, — признавался Браун. — Когда подобное происходит в действительности, разве можно позволить себе роскошь описывать приключения вымышленных персонажей в вымышленном мире? Разве этим поможешь родной стране в трудный для нее час?» Однако в конце концов Дэн пришел к выводу, что, продолжив работу над «Кодом да Винчи», он все-таки поможет своей стране. «Я дал людям возможность избавиться от страха и суровой реальности, подарив им небольшое развлечение, — заявил он. — Ведь это просто невыносимо — постоянно помнить о недавней трагедии».

Трудно сказать, что именно стало движущей причиной — мировые события или же стремление Дэна непременно добиться широкого признания читателей. Однако факт остается фактом: они с Блайт объединили усилия и стали еще более активно работать над книгой. Блайт внесла свой, причем немалый, вклад в развитие главной темы романа — творчества Леонардо да Винчи, которое она прекрасно знала и искренне любила.

«Жена тогда очень сильно повлияла на меня, — рассказывал Браун. — Ее глубокие знания и увлеченность искусством были тем топливом, которое не давало угаснуть творческому процессу». Если принять во внимание изощренный сюжет и лихо закрученную интригу «Кода да Винчи», то процесс далеко не всегда протекал плавно и ровно, как того хотелось бы. «Создание книги — чрезвычайно сложное дело. Я бы не пожелал этого занятия даже своему злейшему врагу, — заявил Браун. — Бывают дни — это особенно верно для того периода, когда я работал над „Кодом да Винчи“ — когда крайне важно присутствие близкого человека, который понимает искусство Леонардо да Винчи и страстно любит его и который при необходимости может сказать: „Давай-ка прогуляемся и обсудим, почему мы взялись за это дело, решим, что нас восхищает в Леонардо, каковы были его убеждения“, — признался писатель. — В этом плане мне очень повезло с Блайт».

За время работы над «Кодом да Винчи» изменились не только отношения писателя с женой. Претерпели изменения и его взгляды на религию и духовность. Довольно скоро в фундаменте его убеждений появились первые трещины.

«Невозможно изучать столь взрывоопасную тему и не изменить свою жизненную философию, — признался Браун. — Я приступил к исследованию главной темы „Кода да Винчи“ как скептик. Я надеялся, что чем больше фактов узнаю, тем скорее разуверюсь в этой гипотезе. Но после многочисленных поездок в Европу и двух лет исследований я действительно поверил в нее. Не следует забывать о том, что в романе повествуется о гипотезе, которая отнюдь не нова».

Факты, которые Дэн Браун черпал из самых различных источников, зачастую противоречили тому, чему в детстве его учили в семье и в церкви. «Меня чрезвычайно смущали эти несоответствия, и я обратился к знакомому историку со следующим вопросом: „Как люди твоей профессии балансируют между противоречивыми трактовками одного и того же события?» Он, как мне кажется, дал блистательный ответ: «Когда мы читаем об исторических событиях и истолковываем их, то мы истолковываем не сами исторические события. Мы истолковываем письменные хроники этих событий. По сути дела, мы интерпретируем интерпретации, данные другими людьми. В наши дни многие историки считают, что при рассмотрении исторической точности понятий мы должны в первую очередь задать себе далеко идущий вопрос: „Насколько исторически точна сама история? В большинстве случаев ответа на вопрос мы не получим. Что, однако, не мешает нам продолжать задавать вопросы“».