Вкус страсти - Дженнифер Блейк

Гм! Но ведь если ему не суждено утолить ее женские желания, то кому суждено? При одной мысли о том, что Галливел или любой другой мужчина приобщит ее к любовным тайнам, в нем поднималась такая волна ярости, что сводило живот. Грубое, эгоистичное обладание оскорбит ее, превратит в сломанную куклу, заставит страшиться любого мужского прикосновения.

Боже, только не это!

За ней нужно ухаживать — нежно и неторопливо, с заботой и умением, чтобы она открылась как некий прекрасный экзотический цветок, умоляющий, чтобы его, наконец, сорвали.

Кто мог сделать это для нее — кто, кроме него?

Больше никто. А раз так, он это сделает, если на то будет воля небес.

Внезапно его охватил страх, что эта необходимость — не более чем оправдание, позволяющее спустить с поводка желание, которое он так отчаянно сдерживал. Возможно, это просто дьявольское искушение, насланное на него для того, чтобы заставить его отречься от клятвы, отдаться страсти, забыв об истинной заботе о Маргарите.

Ах, если бы только он мог получить ее согласие, он бы немедленно на ней женился. Тогда ей больше не угрожал бы брак с Галливелом. И никакой другой мужчина уже не смог бы вынудить ее пойти с ним к алтарю, чтобы завладеть ее приданым — землями и замками или даже просто ради ее милого лица и сладостных изгибов тела. А его священной обязанностью и правом станет охранять и защищать ее — всегда.

И это будет честью для него. Навечно.

Он должен придумать, как освободиться от клятвы. Ее нужно убедить в правильности этого поступка, и так, чтобы она произнесла необходимые слова без подсказок или просьб с его стороны. Другого пути нет.

Да, но можно ли ее в этом убедить? И если да, то как это следует осуществить?

Маргарита услышала пронзительный крик еще до того, как успела добраться до ворот в каменной стене, выходящих на сушильный двор. Ее сердце отчаянно забилось. Подхватив юбки, она сорвалась на бег. Голос, в котором звучали панический ужас и гнев, принадлежал Астрид.

Маргарита уже какое-то время разыскивала свою маленькую служанку и успела обыскать весь замок, прежде чем вспомнила о дворе, где вывешивали на просушку белье. Она даже заглянула в конюшню — на тот случай, если Оливер уговорил Астрид отправиться с ним на прогулку. За последние несколько дней эти двое стали притираться друг к другу. Они болтались без дела в обеденное время, поскольку Маргарите и Дэвиду было велено обедать наедине с королем.

Во время этих трапез Генрих демонстрировал великодушие суверена, показывая Дэвиду, как именно следует угощать фаворитов, распределяя пищу, огромной грудой сложенную на его серебряном блюде. Ее роль сводилась к тому, что она принимала от Дэвида изрядную порцию того или иного блюда, когда он подражал монарху, улыбалась и должным образом благодарила его. В общем, питалась Маргарита более чем хорошо.

Ворвавшись в сушильный двор, она резко остановилась. Оливер держал Астрид, перекинув ее через свою руку вниз головой. Он смеялся как сумасшедший над ее воплями и попытками освободиться и задирал ее юбки и сорочки.

— Прекрати! Прекрати немедленно! — Маргарита бросилась к итальянцу, вкладывая в каждый шаг всю пылающую в ней ярость. — Как ты смеешь поднимать на нее руку?

— Но миледи!

Темное, как у всех жителей Средиземноморья, лицо Оливера залила краска. Испуганно распахнув глаза, он торопливо привел в порядок платье Астрид и посадил ее себе на руку, словно недоразвитого ребенка. Карлица закачалась, пытаясь удержать равновесие на импровизированной жердочке, и невольно обхватила наглеца за шею.

— Что ты задумал? Я требую объяснений!

— Миледи, вы все не так поняли, клянусь вам! — В голосе итальянца зазвучало отчаяние. Он взмолился, глядя на напряженное личико Астрид: — Сжалься, скажи ей, пока она не вызвала охрану!

— Он настоящий дьявол, — процедила Астрид сквозь зубы. — Он заслуживает того, чтобы его заперли.

Маргарита задумалась. Несмотря на видимое негодование карлицы, она, похоже, была цела и невредима.

— Что здесь происходит? Я все равно узнаю правду.

— Дело было так, — начал Оливер.

— Не слушайте сладкие речи этого человека!

— Я смотрел, как бедная маленькая Астрид развешивает на веревке белье, и, из лучших побуждений, поднял ее, дабы облегчить ей задачу…

— Я тебе покажу «бедную маленькую Астрид»! — завизжала сидящая у него на руке женщина и ударила его ладонью по лицу. — Поставь меня. Поставь немедленно!

— Ну что ты, пампушечка моя, — хихикнув, урезонил ее Оливер и легко перехватил ее ручку. Карлица немедленно принялась дергаться и лягаться, пытаясь освободиться, обрушивая на него град проклятий.

— Астрид! — как можно суровее произнесла Маргарита.

Пикантное личико служанки недовольно сморщилось, но она затихла. Лишь на мгновение она встретилась взглядом с Маргаритой и тут же опустила глаза.

— Я жду. — Маргарита скрестила на груди руки.

— Ну, я вешала белье, все верно, а этот здоровый идиот сказал… он сказал…

— Я только сказал, что ее нижнее белье, наверное, ничуть не больше детского, — сделав совершенно невинное лицо, объяснил Оливер. — Это ведь правда, разве нет?

Астрид метнула на него свирепый взгляд.

— А я сказала, что ему этого никогда не узнать, и он…

— У него возникло непреодолимое желание убедиться в этом, — со вздохом закончила за нее Маргарита. — Милая Астрид, неужели ты не догадывалась, к чему приведут твои слова?

Личико служанки покраснело еще больше. Она протянула ручку к Оливеру и провела тонкими пальчиками по красному пятну на его щеке — там, куда пришелся ее удар.

— Ну, откуда ж мне было знать, что ему это действительно интересно и что он захочет посмотреть?

Молчание стоявших в сушильном дворе внезапно стало почти невыносимым. Слышны были легкое хлопанье развевающихся на ветру простыней, шелест ветвей деревьев, нависающих над стенами, выкрики мужчин, упражняющихся в борьбе на деревянных мечах во внутреннем дворе замка, и щебет птиц под свесом крыши склада в конце открытой площадки.

Оливер нарушил тишину, тихо выругавшись.

— Астрид, cara mia, ты столь же прекрасна и идеальна, как воробушек. Неужто крошечной птичке пристало переживать из-за того, что она не столь неуклюжа или велика, как гусь? Ну кому не захочется увидеть разницу? Si, и по правде сказать, я бы хотел увидеть гораздо больше, чем твое белье, если ты только позволишь.

Астрид смотрела на него во все глаза, похожие на две черных ягоды на отполированном серебряном блюде. Ее губы шевелились, но какое-то время с них не срывалось ни звука. Наконец она каркнула:

— Поставь меня!

Оливер повиновался: он опустил ее на землю так осторожно, словно она была сделана из драгоценного стекла. Астрид отряхнула юбки, поправила на волосах накидку размером не больше носового платка. Откинув голову, она уставилась на Оливера с таким торжествующим видом, словно была способна проникнуть взглядом в глубины его души. Маргарита, глядя на нее, внезапно почувствовала, как сердце пронзила боль, а горло сжал спазм.