Хищницы - Лев Лурье

Присяжные заседатели после часового совещания на все 15 вопросов ответили, что она виновна. Окружной суд приговорил лишенную прав Ольгу Штейн, баронессу Остен-Сакен к заключению в тюрьме на 5 лет.

В 1917-м, после того как из тюрем освободили всех заключенных: и политических, и уголовников, – в стране пролетарской диктатуры Ольга Штейн продолжила заниматься излюбленным промыслом – мошенничеством.

Ее главным занятием теперь стал обман тех, кто собирался бежать из Советской России и хотел переправить в Финляндию ценности. Утверждая, что у нее есть знакомые контрабандисты и финские пограничники, она брала драгоценности, произведения искусства. Понятно, что она ничего никуда не переправляла. А жаловаться потерпевшие боялись. Все же в августе 1919 года ее арестовали, но оправдали за недостаточностью улик.

В январе 1920 года она арестована снова и на этот раз приговорена к пожизненному заключению. Впрочем, и среди комиссаров у нее были покровители. По амнистии 7 ноября 1920 года срок Штейн сократили до 5 лет, а к следующей годовщине Октября снизили еще на год. Последним местом заключения была трудовая колония в Костромской губернии. Но в начале 1923 года, когда ей оставалось сидеть еще год, милиция задержала ее в Москве, где она, разъезжая на автомобиле с водителем, выдавала себя за представителя Пролетарского общества помощи голодающим и вымогала пожертвования у нэпманов, угрожая им ЧК. Ее возвратили в колонию, откуда она вышла в августе 1924 года.

Уже в сентябре 1924 года Штейн задержала ленинградская милиция: родственники мошенницы пожаловались прокурору, что она выманила у них вещей на 20 рублей. Вещи продала, но денег не отдавала.

На суде Штейн кокетничала с народными заседателями и выглядела значительно моложе своих 55 лет. Новый срок, вынесенный 24 ноября 1924 года, – 1 год колонии.

Как закончила Штейн, неизвестно, скорее всего, в ее жизни были и Соловки, и Беломорканал. 30 июля 1937 года был принят приказ НКВД № 00447. Согласно этому приказу, арестовывались все уголовники-рецидивисты. Большинство из них расстреляли, и если Ольга Григорьевна дожила до 1937 года, то прах ее покоится на Левашовской пустоши, под Петербургом.

28 марта 1922 года в здании Берлинской консерватории прогремели выстрелы. От зрителей отделились два человека и с криком «Месть за императрицу!» бросились вперед. На сцене делал доклад глава партии кадетов Павел Милюков. Раздался выстрел, еще один. В зале закричали: «Убит, убит!» Но не Милюков, а его товарищ Владимир Набоков, случайно попавший под пулю. Фамилия убийцы – Шабельский-Борк. Современники писали: «В этой двойной фамилии уже злой рок, болезнь и помешательство. Стоит хотя бы вспомнить, кем была его мать».

Елизавета Шабельская – актриса, журналистка, писательница, политическая активистка, виртуозная интриганка, аферистка, сумасшедшая. «Ее жизни хватило бы на три романа Дюма», – сказал один из современников, а в ее некрологе написали: «Она могла бы быть Сонькой – Золотой Ручкой, агентом-провокатором, держать политический салон, как мадам Эдмон Адан, могла бы стать теософом, как Блаватская, и упоительно врать про голубые горы в Индии, могла бы прижить сорок дочерей от разных отцов. Она могла бы многое и самое противоположное…»

Она умерла в августе 1917 года. Застала революцию, против которой боролась, как фанатичка, последние 20 лет жизни. Сотрудничество с царской охранкой, письма Николаю II, борьба с масонами и евреями… Старуха Шабельская придумала свой «обыкновенный фашизм».

В молодости о ее роковой красоте знала чуть ли не вся Европа. Если верить слухам, только из ее любовников можно было собрать целую Государственную думу. Банкиры, финансисты, миллионеры. Говорили, одновременно она чуть ли не с «шестью министрами была в связи».

Елизавета Шабельская

1870-й год. Городской харьковский суд присяжных. Зал ломится от зрителей. Слушается дело «О подлоге расписки в 35 тысяч рублей серебром от имени княгини Щербатовой». Звучит красочная речь молодого прокурора. Дело громкое. Прокурор Анатолий Кони еще плохо знаком с городом, не знает нравов местной публики. А вот в Харькове о нем уже говорят во всех гостиных. Его речи – настоящие драмы, таким бы и писатели позавидовали.

Дело – о подлоге, и Анатолий Федорович рассказывает об особенностях этого вида преступлений: «Преступление подлога совершается всегда путем длинного ряда приготовительных действий и почти всегда таким образом, что виновный имеет возможность обдумать каждый свой шаг, предусмотреть его последствия и рассчитать все шансы успеха. Кроме того, это преступление осуществляется спокойно и, так сказать, разумно. Очень часто бессознательным помощником, пособником, средством для совершения подлога является тот, против кого он совершается, является лицо слишком доверчивое, мало осторожное».

Анатолий Кони в царской России станет чуть ли не самым известным юристом.

В зале – шумная толпа гимназисток. Самая красивая – дочь помещика Лиза Шабельская. К 15 годам она превратилась в чудо-девушку: отличная фигурка, алые губы, маленький изящный носик, густые кудрявые светлые волосы. По всем предметам в гимназии у нее 12 – высший балл; свободно говорит по-немецки и по-французски. Но главное – чарующий голос. К Шабельским ездят специально слушать, как Лиза поет романсы. Она мечтает о театре, и только о нем. Родители в ужасе, для девочек из благородных дворянских семей театральная карьера немыслима и позорна. Но Лизе старшие нипочем, она любит только себя и свою будущую славу.

В XIX веке в судах часто было веселее, чем в театрах. На особенно громкие процессы даже билеты продавали. Иногда, как на премьерный спектакль, лишнего было не достать. Лиза Шабельская в этот год судебных «премьер» почти не пропускала. Такие страсти! А еще и молодой красавец-прокурор. Знала бы она, что и ее много лет спустя обвинят в подлоге, слушала бы еще внимательней.

Лиза выпустилась из харьковской женской гимназии и твердо поняла: обычная жизнь в тихом дворянском гнезде – не для нее. Она сверстница будущих знаменитых террористок – Софьи Перовской, Веры Фигнер, Веры Засулич. Дух нового времени носится в воздухе, в Америке появились первые суфражистки, во Франции женское движение растет с каждым днем. Русским «семидесятницам», в их числе и Лизе, лозунг «Все мужчины и женщины созданы равными!» тоже нравится. Ей хочется жить «по-новому». Юная Шабельская уже настоящая эмансипе.

Состоятельная семья, отец отставной штаб-ротмистр – богатый землевладелец, прекрасная усадьба в Ступках, под Харьковом. Через 18 лет эти места в один день станут знаменитыми на всю Россию – совсем недалеко от поместья Шабельских, около станции Борки, в 1888-м произойдет железнодорожная катастрофа с царским поездом Александра III, и его семья чудом останется жива. А пока на троне Александр II, жизнь в Харькове спокойная, размеренная и бедная на события. Все почти как в Москве, разве что чуть-чуть провинциальнее.