Пламенная роза Тюдоров - Бренди Пурди

После, когда мы лежали, опьяненные счастьем, на мокром песке и кожу нашу ласкали холодные волны и соленый бриз, а мои волосы окутывали нас, словно морские водоросли цвета солнца, Роберт сказал мне, что богиня любви Афродита родилась из пены морской и, быть может, предположил он, нежно целуя меня в губы, так же появится на свет и наше дитя, зачатое здесь, в соленых водах прибоя.

Такими были дни нашего счастья, возможно, счастливейшие дни нашей совместной жизни. Я помню, как мы гуляли по берегу, взявшись за руки, и ветер неистово трепал мои волосы и юбки так, что его невидимые, жадные пальцы могли попросту сорвать с меня всю одежду. Но я была так счастлива каждую минуту своей жизни, что улыбка не сходила с моего лица, и я смеялась тогда больше, чем всю свою оставшуюся жизнь.

Мы собирали чудесные ракушки и украшали ими каминную полку, Роберт тогда пообещал, что закажет специальный стеклянный шкафчик, в котором мы выставим их, чтобы все могли любоваться такой красотой. Он даже сделал набросок шкафчика и пометил, что его нужно изготовить из позолоченного дерева и украсить голубыми, зелеными и белыми эмалированными волнами, розовыми раковинами и русалками с обнаженной грудью и волосами цвета «золота урожая», совсем как мои. «Однажды мы сядем с тобой и расскажем нашим детям о ракушках, собранных на этом берегу, – пообещал он. – Каждый год мы станем возвращаться в Хемсби, устраивать себе очередной медовый месяц и пополнять нашу коллекцию». Как же я мечтала о том, чтобы настали дни, когда мы соберемся всей семьей, усадим младшеньких к себе на колени, а старшие расположатся у наших ног, и крошечные ручки потянутся к этим ракушкам, ясные глазки загорятся от любопытства и восхищения красотой морских даров Господа нашего, которые всегда будут напоминать о тех странных крошечных созданиях, что жили в них когда-то!

Мы притворялись уцелевшими после кораблекрушения, оказавшимися совсем одни на пустынном острове, плавали и бегали по берегу, обнаженные, необузданные и свободные, словно дикари, падали в волны прибоя и любили друг друга, когда только вздумается. А вечерами мы готовили себе рыбу и устриц на костре, который Роберт разжигал из древесины, прибитой к берегу, и мы прижимались друг к другу, наслаждаясь теплом наших тел и чудесной прохладой морского воздуха. Однажды он обнаружил в одной из устриц жемчужину – огромную, серебристо-серую, причудливой формой своей напоминавшую большой палец с опухшим кончиком. «Словно палец человека, который порезался ножом, пытаясь вскрыть раковину устрицы», – сказал Роберт. Хмыкнув, он стал посасывать собственный пострадавший таким же образом перст. Несмотря на необычную ее форму, мне очень понравилась эта жемчужина, и супруг мой позднее заказал для нее оправу, чтобы я могла носить ее как подвеску или кольцо.

И каждый день, прежде чем уйти с пляжа по извилистой дорожке, что вела в замок, Роберт становился позади меня на золотой песок и заключал меня в крепкие объятия, и мы любовались садящимся за морем пылающим солнцем.

Роберт вырезал из дерева лошадей и русалок, и даже младенца вместе с колыбелькой, после чего мы долго не могли решить, мальчик он или девочка. Спор разрешился лишь тогда, когда Роберт вырезал еще одного малыша, с крошечным, но отчетливо видным фаллосом, и мы с ним еще долго смеялись, катаясь по песку до тех пор, пока муж не предложил мне собственный член. Я преклонила перед ним колени, и ветер трепал мои волосы так неистово, будто сам хотел стать моим любовником и забрать меня у Роберта. Но супруг мой был всем, о чем я мечтала и чего желала, для меня он был единственным на всем белом свете.

Однажды волны прибоя принесли нам особый подарок – плоский камень-голыш в форме сердца, цветом напоминавший засохшую кровь. Роберт вырезал на нем наши имена, вокруг них изобразил сердце и любовный узел, после чего поклялся, что мы всегда будем вместе. Мы решили поставить его на стол и использовать как пресс-папье, и всякий раз, когда кто-то из нас будет садиться за стол, чтобы написать письмо или подсчитать доходы и расходы, мы будем счастливо улыбаться, вспоминая те дни, когда мы резвились и любили друг друга на берегу моря в Хемсби.

А один раз, к моему невероятному восторгу, Роберт, вооружившись палкой, найденной прямо на пляже, вызвал на дуэль огромного сине-зеленого краба. Его противник бился яростно и бешено щелкал клешнями, словно испанский танцор – кастаньетами. Я смеялась до слез, пока у меня не разболелись от веселья бока, после чего вцепилась в руку своего возлюбленного, и мы поскакали по отмели, пытаясь увернуться от клешней разъяренного краба, который так и норовил ухватить нас за голые пятки. Роберт хотел приготовить его и съесть, но я взмолилась: «Нет, пусть живет!», и тогда супруг поцеловал меня в губы и сдался. Ведь он так любил в то время свою «бесконечно добрую лютиковую невесту, вечно сражающуюся за жизни гусей и крабов».

Эми Робсарт Дадли Деревня Камнор близ Оксфорда, графство Беркшир, воскресенье, 8 сентября 1560 года

Теперь же я не питаю никаких иллюзий, и если бы я обратилась с подобной просьбой к супругу сегодня, то наверняка вечером заперлась бы в своих покоях и прорыдала бы полночи, в то время как краб угодил бы в котел с кипящей водой, а затем – в тарелку Роберта. Ведь теперь ему чужды мягкость, сострадание и милосердие.

Кажется, целая жизнь прошла с тех пор; я – словно древняя старуха, чье лицо сплошь покрыто морщинами, вспоминающая давно ушедшую молодость, хотя на самом деле прошло всего лишь десять лет. Сердце кровью обливается, когда я думаю о том времени и понимаю, что все пошло не так, что мед нашей любви превратился в отвратительный и кислый уксус. Я не устаю дивиться тому, как быстро погибла наша любовь – точнее, как быстро прошло то время, когда это чувство было взаимным.

Хемсби кажется мне теперь лишь мечтой, чудной сказкой, легендой времен Камелота и короля Артура. Мне остается лишь перебирать в памяти воспоминания и любоваться покрытой орнаментом шкатулкой, выполненной в виде нашего замка. А все собранные нами ракушки сложены в какую-то коробку, и я настолько часто переезжаю с места на место, что даже не могу припомнить, где она теперь, – точно как наша любовь, от которой со временем не осталось и следа. Что касается замка, то его Роберт продал, чтобы оплатить карточные долги, купить еще лошадей или очередной подарок для Елизаветы, помочь ей деньгами в то время, когда она была в немилости, или же оплатить работу портного, который отказывался шить для моего мужа очередной наряд до тех пор, пока не будет покрыт существующий долг. Деньги приходили и уходили невероятно быстро, вот они есть – и вот их уже нет, они напоминали вспышку серебряной молнии, ярко освещающей ночное небо, я не успевала даже следить за расходами своего супруга. Именно этого Роберту и хотелось – чтобы ум мой всегда был несколько рассредоточен и походил скорее на грязную лужу, нежели на кристально чистый ручей. «У тебя есть красота и крыша над головой, ангел мой, – говаривал он, целуя меня в щеку, – и этого вполне достаточно. Я плачу специально обученным людям для того, чтобы они следили за моими тратами и вели счет монетам. Незачем тебе тратить время и морщить свой чудесный лобик над бухгалтерскими книгами, вместо того чтобы вышивать розы на подолах своих бесчисленных юбок. Ты же знаешь, как они мне нравятся, ведь я знаю, что я – единственный мужчина, чьи глаза может радовать такая красота… И вот эта красота», – говорил он, наклоняясь и целуя мои соски, отчего все цифры разом вылетали из моей головы на крыльях страсти.