Мать и дочь. Синхронная любовь, или Французские амуры против американских эротов - Луиза Дегранж

И радио тоже.

Глория до самого родового гнезда американских Дюбуа вела машину аккуратно и щадяще.

И вспоминала такое славное и беззаботное детство в старинном особняке.

Гранд Маман с малых лет приучала внучку ухаживать за розами.

О, как она боялась острых шипов!

О, как уставала от прополки сорняков и обрезания сухих побегов!

Но зато уже к семи годам заслужила от дедушки титул «Королева роз»!

Глория Дюбуа мельком глянула в зеркальце, укрепленное на панели, и задала резонный вопрос:

– Ну что, Королева, оправдала титул?

И ответила сама себе без ложной скромности:

– Вполне.

Старый особняк был погружен во тьму, и лишь тускло светилось окно бабушкиной спальни на втором этаже.

Еще не доехав до ворот, Глория Дюбуа, как обычно, проклаксонила: три коротких и один длинный.

Гранд Маман отреагировала на приезд внучки, как всегда, самым неожиданным образом.

На этот раз в небо ударил заранее приготовленный фейерверк.

Разноцветные кометы, с треском и грохотом рассыпаясь на искрящиеся осколки, отражались в окнах, бассейне и старом фонтане.

Глория под великолепное огненное шоу припарковалась у крыльца, на котором стояла хозяйка в накинутом индийском пончо.

Захлопнув дверцу, внучка взбежала по ступеням и поцеловала бабушку в дряблую щеку.

– Ба, так, значит, ты в курсе?

– Про что, дорогуша?

– Про мою розу?

– Нет пока.

– А я думала, тебе Маман сообщила.

– Ты же знаешь, деточка: Анфан Террибль подвергает меня обструкции.

– Так вот, Ба, шансы моей Безымянной Красавицы попасть на Всемирную парижскую выставку становятся все реальней и реальней. С каждым новым танцем.

– С танцем?

– Мой парижский агент избрал тактику бального измора и любовного томления.

– Анфан Террибль и есть Анфан Террибль.

– Важен результат. Страница в каталоге – это чудесный трамплин для рекордного прыжка.

– Без сомнения, дорогуша.

– Так что, надеюсь, моя роза выйдет в лидеры мирового сезона.

– Я всегда верила, что ты обскочишь нас всех.

Теперь бабушка поцеловала внучку.

Та ответила на степенный поцелуй всплеском эмоций.

– И вообще, сегодня лучший день в моей жизни!

Глория широко раскинула тонкие руки, привыкшие к сложнейшим операциям над хромосомами под микроскопом.

– Самый лучший!

И об этом потрясающем факте тотчас же узнали:

Розы, которые располагались на территории усадьбы на правах главных обитателей почти повсюду.

Теннисный корт, давно соскучившийся по девичьим стонам на подачах.

Бассейн с подогревом, готовый принять хоть сию минуту в свои прозрачные воды хоть сотню обнаженных девиц и столько же загорелых парней.

И даже флюгер на крыше, символизирующий задорного галльского петушка.

Глаза Гранд Маман, такие же голубые, как у внучки, только немного выцветшие и потерявшие былую остроту, выражали полное удовольствие:

– Значит, дорогуша, я не зря устроила фейерверк!

– Ба, а как ты догадалась?

– Поживи с мое…

– Постараюсь.

Счастливая внучка и не менее счастливая бабушка прошли в дом, обнявшись.

Как в детстве, Глория прижалась щекой к вышитому пончо, навсегда пропитанному ароматом розового масла.

– Ба, а когда мы приступим к фамильному обряду?

– Не беспокойся, дорогуша, ты наверняка избавишься от повторения кошмара Варфоломеевской ночи.

Гранд Маман подвела внучку поближе к лампе в старинном абажуре времен безысходного рабства и нарождающегося аболиционизма.

– Главное, ничего не бойся и делай, что я скажу.

Глория послушно, как в детстве, молча согласилась на любое, даже самое тяжелое испытание…

Этот угол в парке Глория никогда не навещала.

С тех пор, как в детстве, играя в прятки с подружкой, убежала туда, где мощный заслон разнообразных сиреней скрывал небольшую постройку из серого камня. Затаившись за выщербленным уступом стены, она, хихикая, прислушивалась, как Мэй выкрикивает веселую считалку, прежде чем пуститься на ловлю. Потом обратила внимание на приоткрытую дверь. Пришло в голову спрятаться понадежнее. Но через минуту она вылетела обратно с воплем, который услышала не только Мэй, но и бабушка.

После этого Гло некоторое время заикалась, и не раз в кошмарных снах являлось то, что довелось увидеть за дверью.

Но годы взяли свое, впечатление поблекло, затмилось другими.

Каменный склеп превратился в обычное место упокоения.

Под темным серым тяжелым сводом, в пыли веков, на вечном хранении пребывали останки предков.

Взрослея, Глория привыкла сообщать об этой экзотической подробности школьным подругам и университетским друзьям.

Слушатели удивлялись, но не каменной гробнице, а необычной генеалогии рода Дюбуа.

Глория уточняла, что и в похоронных делах старинные традиции требуют соответствующих ритуалов и оформления.

Однако посещать склеп, даже в компании веселых подружек и подвыпивших друзей, младшая Глория Дюбуа не решалась.

Мимолетная встреча с призраком оказала слишком глубокое влияние на детскую неустойчивую психику.

И вот сейчас, чтобы избавиться от кошмарных сновидений на тему Варфоломеевской ночи, Глории Дюбуа предстояло ни много ни мало как провести всю ночь, от заката до рассвета, внутри скорбного тесного прибежища родных мертвецов.

Гранд Маман не стала провожать внучку до замшелых ступеней.

Глория одна медленно удалилась вглубь парка.

Гранд Маман осталась на террасе.

Глории пришлось самой преодолевать затененный сиренью спуск к тяжелой, окантованной железом скрипучей двери.

В узкое вентиляционное отверстие скудно пробивался тускнеющий, умирающий, кровавый свет вечерней зари.

Грядущая ночь пугала робкую посетительницу инфернальной перспективой.

Аспирантка, обычно предпочитающая точные научные расчеты, на этот раз дала волю фантазии.

Глория представляла, как сползают с грохотом тяжелые надгробия с каменных саркофагов, открывая бездонность могил, как, скалясь, выскакивают фосфоресцирующие скелеты или мерцающие электрическими разрядами мумии, как начинается инфернальный парад знатных предков…