Убийца 20 лет назад - Александр Михайлович Расев

А здесь – «Игорек».

Если они были знакомы раньше, странно, что я об этом не знал. (Я вообще не догадывался о возможности подобных знакомств. Отец, как я уже говорил, никуда не ходил, к нам вообще никто не появлялся). Предположим, что они познакомились только что, (мало верится, но, допустим), значит, знакомство это неслучайно и, тем более, не кратковременно! Следовательно, Игорь знает, где находится отец!

Это был первый вывод, к которому я пришел и бросился к телефону. Елена Францевна сразу сняла трубку.

– Костик, – почти прокричала она. – Как твои дела?

– Очень странно, но говорить ничего сейчас не буду. Наталья не пришла?

– Нет. Но она звонила. Сказала, что придет позже, и что пока никаких новостей нет. Гарик  ушел. Хотел пойти к тебе, но не знаю. А что у тебя за странности? Мне приехать? – голос у Елены Францевны был взволнованным и от этого очень громким. Может быть, она не все мне говорила? Но я решил ничего не уточнять.

– Не надо. Да и поздно уже. Я, наверное, завтра подойду сам. Скорее всего – утром.

Я положил трубку. Если Гарик  что знает, он непременно придет. Только бы не сейчас. Сначала нужно пообщаться с Игорем. Желательно один на один. Впрочем, его что-то долго не было. Хотя, водку не так легко было купить вечером в небольшом городке в начале 80-х.

 Я все боялся, что первым придет Гарик, но этого не произошло. Когда в дверь позвонили, на пороге стоял Игорь.

Да, мне хотелось добиться от него признания сразу же, в прихожей, даже еще на лестничной площадке, но я не смог этого сделать. Он стоял с бутылкой в кармане весь мокрый и дрожащий, зубы не попадали один на другой, плечи сжались, и голова чуть не полностью спряталась в ворот-ник крохотной куртки. Я отошел от двери, пригласив его войти. Он протянул мне бутылку и стал раздеваться.

Когда, уже на кухне, я разглядел его внимательнее, мне показалось, что он явно перепутал вре-мя года, собираясь выйти на улицу. На нем была легкая рубашка, а поскольку и куртка отнюдь не предназначалась  для ноябрьской погоды, стало вполне понятно, как сильно он замерз. Я разлил водку по рюмкам и пододвинул тарелку с горячим супом.

Мы выпили по второй и только после этого стало возможно вести хоть какой-то разговор. Пер-вым говорить начал Игорь.

– Ты не волнуйся, с твоим отцом ничего страшного не случилось. Это вообще совершенно не-понятное и бессмысленное стечение обстоятельств.

– Что – стечение обстоятельств?

– То, что его арестовали.

– Отца? За что? Когда? Кто?

– Ну, кто это понятно. Когда? Вчера около 14 часов, когда он пытался купить билет. Арестова-ли прямо на вокзале. А вот за что? Ничего пока сказать не могу.

Новости меня огорошили. Хотя я и сам уже догадался обо всем происшедшем, подтверждение моих догадок было все же неожиданным и тяжелым. Наверное, мне следовало бы трясти его за плечи, добиваться все новых и новых подробностей, но я молчал. Игорь разливал по рюмкам вод-ку, мы пили, и я ничего не спрашивал. Может быть, я просто не хотел этих новых знаний? Мне было тепло и уютно в своем маленьком мире, я привык к отсутствию серьезных проблем, мне не хотелось неприятностей, а здесь они сваливались одним плотным комом. Причем, было совер-шенно неясно, что нужно делать.

– Он в тюрьме? – спросил я, когда бутылка была опорожнена почти на половину.

– Нет. У него начался приступ, еще в машине. Следователь перепугался, твоего отца перевезли в больницу, там приступ повторился, и он сейчас лежит в палате весь капельницах и уколах.

– Ты это все знал и ничего мне сказал. Какого дьявола ты вообще мотался вокруг меня?

Игорь достал сигарету, прикурил, положил себе еще тарелку капусты, но, так и не начав есть, встал.

– Ты знаешь, я и сейчас не представляю себе, как и что говорить. Все получилось слишком глу-по. Но что сделаешь?

…Переварить все новости, обрушившиеся на меня в течение этого дня, было мне, наверное, не под силу. Тем более  после бессонной ночи и полбутылки водки. Я уснул прямо там же, на кухне, за столом. Игорь перенес меня на диван, выключил свет и ушел.

Я бы не сказал, что к моим семнадцати годам был большим специалистом по спиртному и, осо-бенно в том, что касалось водки. Мы предпочитали напитки попроще – портвейны, шипучий «Са-лют», что-нибудь типа незабвенного «Солнцедара» или «Агдама». Впрочем, последние украшали наш стол все больше в отсутствие дам, они не понимали прелести этих «даров неба». Водку мы не любили. От нее быстро пьянели, потом болели, удовольствия общения не было,  не было песен, бессмысленных и бесконечных разговоров, а без этого, что за праздник?

Мне снились какие-то кошмары. По ледяной пустыне летел поезд, вокруг были глыбы льда, лед нависал над вагонами и того глади готов был обрушиться, подмять под себя этот бегущий поезд со всеми людьми, собаками, автоматами, криками, слезами, но этого льду сделать не удавалось, по-езд ускользал в самый последний момент, чтобы чуть дальше снова попасть в лапы к ледяным глыбам и снова увернуться от них. Потом я увидел, как из-под  одной из глыб выбежал отец. Он был там, за окнами вагона, и бежал вслед, потом догонял поезд, царапался в окна, что-то кричал, но было неслышно что. Я бросался к окнам, пытался их открыть, впустить отца, затащить его в вагон, спасти от ледяных глыб, но меня не пускали, отталкивали, кричали, что если окна открыть, лед заполнит вагон, и все погибнут, и что это не отец, что отец не здесь, что его нет совсем, а я все рвался к окну, и не мог ничего сделать. И, что странно, поезд летел быстро, глыбы мелькали за ок-нами, с грохотом обрушиваясь где-то далеко позади, а отец все стремился попасть в вагон, а меня все не пускали.

Я проснулся весь в слезах, голова болела, меня мутило и казалось, что уже никогда не удастся подняться с дивана. Но в дверь звонили, и надо было вставать.

Конечно, это был Гарик. Он ворвался в квартиру вихрем и первым делом съездил мне по фи-зиономии.

– Пьянь! Я бегаю, ищу тебя по всему городу, на работу не пошел, в твоей конторе все телефоны оборвал, а ты валяешься здесь, как