Круг замкнулся - Джонатан Коу

С точки зрения Бенжамена — учитывая, что он толком не разбирался в механизмах издательского бизнеса, — его речь прозвучала довольно убедительно. И Мальвина — легко поверившая, что дела делаются именно таким способом, — похоже, заинтересовалась.

— Я подумаю… — пробормотала она.

— Кстати, Дуга ты вот-вот увидишь.

— Правда? Он придет на демонстрацию?

— Разумеется. Его отец был начальником цеха в Лонгбридже, разве ты не знала? Минут через двадцать я должен встретить его на станции «Нью-стрит». Пойдешь со мной?

— Не уверена. Я пока не знаю, где мы встречаемся с Полом.

Дольше засиживаться в кафе не имело смысла. Мальвина и Бенжамен вышли в сырое промозглое утро и влились в набиравшую густоту толпу, которая двигалась по Нью-стрит по направлению к Бристольскому шоссе. Человеческая река уже текла бурно и быстро, хотя она была лишь притоком к главному руслу. Повсюду колыхались полотнища с лозунгами («Не дадим „Роверу“ умереть», «Спасите нашу работу», «Блэр в лужу сел»), и казалось, что весь город высыпал на улицы: пенсионеры шагали бок о бок с подростками, выходцы из Бангладеш в одном ряду с белыми и пакистанцами. Хорошо тут, подумал Бенжамен, хотя демонстранты и выглядели основательно продрогшими. К Мальвине он старался держаться поближе, отчасти боясь потерять ее в толпе, отчасти потому, что ему этого хотелось. И от него не укрылась ее реакция на эсэмэску Пола. На лице Мальвины появилось раздражение и даже обида, но ни малейшего удивления.

— Ох уж этот Пол, — сказала она, обращаясь к мобильнику, захлопнула крышку и сунула телефон в карман кожаной куртки.

— Что такое? Ему не удалось вырваться?

— Говорит, работы много. На него свалилась куча документов. — Мальвина отвернулась, закусив губу. — Черт. Появление здесь стало бы для него большим плюсом. И почему я не смогла его уговорить?

— Мой брат — трус, — произнес Бенжамен, словно разговаривал сам с собой.

Мальвина вскинула на него глаза:

— Ты так думаешь?

— Иногда, — отвел взгляд Бенжамен. И тихо добавил: — Знаю, я не должен был этого говорить. — А потом еще тише: — Ведь он тебе нравится.

— Да, — признала Мальвина. — Нравится. Но это не отменяет того обстоятельства, что временами он ведет себя как законченный придурок.

— Значит, он остается в Лондоне?

— Нет, он сейчас у себя, в Мидлендсе. И попозже я к нему поеду.

— О, — ошеломленно выдохнул Бенжамен. — А как к этому отнесется Сьюзан?

— Она не в курсе. Сьюзан уехала к родителям на выходные. Вместе с Антонией.

— Ты останешься там ночевать?

— Да.

— Действительно, зачем возвращаться в Лондон на ночь глядя, — отозвался Бенжамен, нагружая свой комментарий интонационными оттенками.

— По-твоему, это неприлично?

— А по-твоему? — невесело хохотнул Бенжамен. — Вроде бы ты должна понимать, как работают СМИ. Представляешь, что начнется, если газетчики об этом пронюхают.

Мальвина развернулась к Бенжамену, лицо ее было серьезно. Она смотрела с такой пристальностью и произносила слова с таким нажимом, что выглядела почти комично.

— Запомни, я не кручу с ним роман. Я не сплю с ним. И не собираюсь. Никогда.

Бенжамен молчал, не зная, что ответить. Но после короткой паузы все же нашелся:

— Я тебе верю.

— Вот и хорошо. Потому что это святая правда.

* * *

В конечном счете к парку «Пушечная гора» они подошли впятером: Бенжамен, Дуг, Мальвина, Филип Чейз и его вторая жена Кэрол. Филип высматривал Клэр с Патриком, но их нигде не было видно. Десятки тысяч людей торжественным маршем прошли по Першорскому шоссе; толпа была настроена твердо, решительно, но погромных кличей почти не раздавалось. Бенжамен предполагал, что в демонстрации примут участие по преимуществу местные жители, однако над головами развевались флаги иногородних профсоюзов — из Ливерпуля, Манчестера, Дарема, Йорка. Волна, поднявшаяся в поддержку Лонгбриджа, захлестнула полстраны, несмотря на попытки — предпринятые «обычными подозреваемыми» — предотвратить массовые выступления. Воздух то и дело оглашали возгласы, столь же привычные на протестующей английской улице, как весеннее кукованье в лесу: «Рабочие за социализм! Рабочие за социализм!» Дуг весело воскликнул:

— Фантастика, а? Будто мы вернулись в 70-е. Фил взял Кэрол под руку, что не мешало ему высоко поднимать плакат «Не суйте „Роверу“ палки в колеса». Мальвина переместилась поближе к Дугу и вскоре завязала с ним негромкую конфиденциальную беседу, Бенжамен решил, что она говорит о своих рассказах. И снова, как не раз случалось даже в компании старинных друзей, он оказался здесь лишним, вытесненным в иную, свою личную вселенную, предоставленным своему воображению. Почему так получалось, он не мог понять, и тем не менее. Будь Эмили здесь, он, вероятно, общался бы с ней или, по крайней мере, держал ее за руку. Но ей пришлось остаться дома, чтобы вместе с Эндрю, церковным старостой, размножить брошюры для прихода. Эмили подумывала отменить встречу с Эндрю и отправиться на митинг, но Бенжамену удалось ее отговорить. Он не хотел, чтобы она встретилась с Мальвиной.

— О чем вы разговаривали? — спросил он Дуга, снова завладев его вниманием, когда Мальвина прошла вперед; до «Пушечной горы» оставалось ярдов сто.

— О разном, — ответил Дуг. — В основном о твоем шизанутом братце. Я сказал, что Полу больше нет нужды меня обхаживать. Появление на страницах книжного раздела вряд ли поднимет его рейтинг. Рецензии читают человек десять, из них восемь — авторы этих рецензий.

— Она упоминала свои рассказы?

— Да, что-то такое было. Я особо не вслушивался.

Не впервые Бенжамен с тревогой отметил, что Дуг даже не пытается выказать интерес к новой работе. Если он и комментировал свое новое назначение, то только с презрением. Создавалось впечатление, что Дуг готов совсем уйти из газеты, хлопнуть дверью — в любой момент.

— У них с головой не в порядке, если они вот так тебя задвинули, — сказал Бенжамен. — К примеру, об этом митинге ты мог бы здорово написать. Они послали сюда корреспондента?

— Я за него. Мне милостиво позволили спеть лебединую песню. Фил предложил после митинга пойти к нему, где я могу сесть за его компьютер. Но честно говоря, не знаю, стоит ли суетиться. — Дуг вздохнул, облачко пара, вырвавшееся из его рта, медленно растворялось в холодном, дрожащем от влаги воздухе. — Ума не приложу, Бен, как мне быть. Делать хорошую работу при поганых ставках, наверное. Кстати… а ты не хочешь что-нибудь отрецензировать?

— Я? — удивился Бенжамен.

— Да, ты. Надо же извлечь хоть какую-то пользу из этой говеной работенки — хотя бы друзьям подсоблю.

— Но я в жизни не писал рецензий. А уж тем более для крупной газеты.