Деревенская сюита - Анна Зубавина

Через несколько минут Катя с осторожностью забралась в чан. От прохладной воды перехватило дыхание, плечи и руки покрылись мурашками. «Ничего, сейчас привыкну!» — успокоила она себя. Немного погодя, стоя на коленях и покрепче зажмурившись, окуналась в воду с головой, приговаривая: «Надо меньше пить!».

«Познавательный все-таки фильм„С легким паром“. В смысле, как с похмельем бороться! Только у героя фильма — бег по морозу вокруг елки, а у меня — бултыхание в огородном чане», — горько философствовала она, отфыркиваясь.

— Ты что удумала?! — внезапно раздался озадаченный голос бабы Любы. Она стояла на тропке с растрепанными со сна седыми волосами и подозрительно смотрела на Катю.

— Искупаться захотела, баба Люб! Прости меня, если я тебя напугала, — скороговоркой выпалила Катя. — Я похмелье из себя выгоняю! Помнишь, в кино…

— А ну, вылазь! — взбешено приказала старая женщина. — Кто это спозаранку в холодной воде плещется, или до смерти простудиться захотелось?! Сейчас крапивой отхожу! Она сейчас, зараза, жгучая. Я покажу тебе кино, дурная башка! Баба Люба наскоро повязала сдернутый с плеч платок и ринулась к забору у сарая, где затаилась забытым островком поросль крапивы.

Катя осторожно поднялась и, держась за края чана, медленно вылезла. С волос ручьями стекала вода, мокрый халат неприятно холодил тело. Но главное — она с ужасом осознала, что скрыться от старой женщины не успевает.

Старая женщина, растопырив руки, подходила с пучком зрелой крапивы. Жгучие стебли предусмотрительно обмотаны листьями хрена.

Катя гордо вытянула вверх над мокрой головой сжатые в кулаки руки и отчаянно запела негромким голосом, с чувством проговаривая каждое слово:

Баба Люба замерла с открытым от изумления ртом.

— Это что такое? Совсем, кажись, спятила?! — тоном, не предвещавшим ничего хорошего, спросила она у Кати. Брови старой женщины рассерженно сошлись на переносице. Глаза угрожающе сверкнули.

— Это очень известная песня итальянских рабочих, к борьбе призывает… Ее на разных языках поют! — ответила Катя, бросив на бабу Любу тоскливый взгляд. — Например, во время войны партизаны-подпольщики в Испании пели. – И набравшись духу, умоляюще добавила: — Замерзла я, домой побегу, можно?

И тут Катину спину пронзило хлестким ожогом. Она завизжала.

— Я тебе покажу, как над старым человеком издеваться! Партизанка хренова! — старая женщина еще раз вжикнула ее по спине и откинула крапиву в сторону.

Катя опять тонко взвизгнула. Из темно-синих глаз брызнули слезы обиды.

— Ночью чуть Богу душу не отдала, еле с Димкой выходили! В чан с холодной водой чуть свет залезла — нате вам! А если бы я не пришла?! — продолжала вопить баба Люба.

Катя молчала.

Разъяренная старая женщина ощутимо толкнула ее вперед себя по тропинке.

— Ко мне в дом быстро ступай! Переоденешься там во что-нибудь сухое. Пойду Димку разбужу. Завтракать у меня будем, — приказала баба Люба.

До двора дошли в полном молчании.

* * *

Катя задумчиво смотрела на огненный, исходящий паром суп в эмалированной миске.

— Что-то я не припомню, чтобы супом завтракали, — недоуменно спросила она и мечтательно добавила. — Горячего чая хочу, кружки две!

— Сначала суп ешь, успеешь чаю напиться! — прикрикнула баба Люба и съехидничала: — в Порецком завсегда мужиков с тяжелого похмелья горячим супом поправляли. А теперь ты у нас сподобилась!

Катя нехотя взяла ложку и, к своему изумлению, съела весь суп. Прошла, будто не было, тошнота. Исчезла противная слабость. Катя выпила, наконец, сильно желаемого чаю, облегченно вздохнула и задумалась. Вдруг она резко вскинула голову.

— Баба Люб, — твердо проговорила она, — я не буду больше напиваться. Честное слово! Алкоголичкой не стану, — и горестно прошептала: — не мое это! Проблемы не решились, а новые добавились. Но плохо мне было очень. Понимаешь?!

Старая женщина скорбно поджала сухие губы и думала о чем-то своем.

— Ты не веришь мне? — спросила ее Катя.

— Не знаю, — отозвалась баба Люба и обиженно забормотала: — в огороде плети огуречные завяли, под помидорами сплошной бетон… А ты горе заливать вздумала?

Старая женщина сгорбилась. Глаза ее наполнились слезами, но сдержалась. Опустилась на табурет и заговорила:

— Не знала ты, милок, настоящего горя и не дай Бог узнать, — она перекрестилась. — Я мужа и сыночка единственного схоронила, а за рюмку ни разу не схватилась. Горе работой заваливала. Чтобы моим там, — подняла она глаза к потолку, — за меня стыдно не было.

— Я сказала, не напьюсь больше! Не хочешь мне верить — не верь! — проговорила Катя, поблагодарила за завтрак и направилась к двери.

— А ну, сядь, — повелительным голосом остановила девушку баба Люба. — Димка сейчас придет завтракать. Потом мы с ним за ягодами пойдем да дела обсудим кое-какие.

— А я? — ошарашенно спросила Катя.

— Ты на хозяйстве останешься, с Сонечкой побудешь.

— Дима обещал мне! Я ни разу землянику не собирала.

— Нет!!! — коротко, словно кнутом, просвистела баба Люба и возбужденно продолжила: — Вдвоем с Димкой по лесу лазить будете, что люди скажут?!

— А что скажут? — недоуменно переспросила Катя.

Старая женщина, молча, грохнула на плиту чайник.

— Мамочка, мамочка, иди сюда! — раздался из комнаты Сонечкин голосок.

— Иду, солнышко, — ласково отозвалась Катя, лихорадочно соображая, что сказать дочке. — Как ты без меня спала?

— Ты уже выздоровела? — спросила дочка и обеспокоенно добавила: — Баба Люба сказала, что ты наелась немытой черешни и заболела! А Дима тебя лечит.

Сонечка не сводила с Кати встревоженных глаз.

Катя крепко прижала дочку к себе и покрыла сонное личико поцелуями.

— Мамочка, я так соскучилась! Ты не будешь больше болеть? Пойдем домой, я домой хочу!

— Обязательно пойдем, зайчик мой. Потерпи немного. Сейчас я тебя умою, покормлю, и пойдем огород поливать!

— А ты дашь мне маленькую леечку? — дочка нетерпеливо заерзала, глазки ее заблестели.

— Обязательно! Посмотри пока книжку, я кашу сварю.

Катя подала Сонечке книжку с картинками и вернулась на кухню.

* * *

Баба Люба стояла у плиты и уже варила кашу для Сонечки. Катя грустно присела у стола.

— Негоже людей на пересуды наводить! — внезапно продолжила прерванный разговор старая женщина. — Димка – парень добрый, жалостливый, а сельским только языком почесать.