Хитрец. Игра на Короля - Дана Юмашева

Перед тем как войти в трактир, Хитрец приказал Берму не говорить ни слова. Это было удивительно и ново, и потому Кадвану не сразу удалось построить свои мысли в рассказ. Думать словами всегда сложнее, чем говорить, ведь в любой момент мысль норовит перескочить на что-либо другое. Так, Хитрец рассмеялся в голос, когда парень неожиданно для себя отвлекся на воспоминание о руках своей бывшей невесты. Фойерен мог бы отпустить на счет этого замечание, но сдержался: он и сам мучился головной болью, вызванной отступлением кратковременных чар, а потому был вполовину менее язвительным, чем обычно.

Итак, слушая доводы Берма, Хитрец иногда заходился добродушным смехом; однако со стороны собеседники напоминали более задумчивых выпивох. Ведь торг, который они вели между собой, был бесконечно серьезен.

«Три тысячи, и никак не меньше, – вновь отчеканил Фойерен. – Иначе сделка не состоится».

«Не пойдет. Может, есть другой выход? Залог? – взмолился Кадван. – Но что же мне заложить, кроме своей головы?»

Парень совсем не хотел облекать последнее в словесную форму, но он опять не успел за ходом своих мыслей. Неблагодарное это дело – скрывать что-либо от телепата, вздохнул он.

«Тогда придумаем твоей голове более достойное применение, – усмехнулся Хитрец. Светло-голубые глаза его по-прежнему спокойно и повелительно взирали на Кадвана. – Что же там было?.. Стрелковый полк и выстрелы по рукам и ногам? Это может оказаться чертовски полезным».

У Берма пропал дар речи – и мысленной в том числе.

«Но тот ли ты человек, который заслуживает доверия? – равнодушно, будто он и не выдал только что ничего странного, продолжил месье Алентанс. – Впрочем, мы скоро это узнаем. Сегодня твой счастливый день, юнец: ты попал в Этидо, когда мне понадобилась помощь в одном пустяковом деле. Полагаю, ты сгодишься для того, чтобы поучаствовать в нем, – заодно и покажешь, чего стоишь».

«Долго же придется на вас работать, чтобы отдать эти деньги, – вздохнул книветский дезертир, и в тот же миг его сбивчивые мысли породили новую, пришедшуюся как нельзя кстати догадку: – И я ведь уже не могу отказаться, так?»

«К сожалению. Ты не гражданин Одельтера и находишься на его территории нелегально уже два – я не ошибаюсь? – года. И ничто не мешает мне позвать ближайший патруль, чтобы за скромное вознаграждение сдать тебя властям».

Кадван почувствовал, как его затрясло. Каким глупцом он себя выставил! Но Берм ничего не смог с этим поделать: он сам привязал себя к Хитрецу излишними откровениями. Конечно, Кадван мог бы отважно возразить, что сообщит полиции о деятельности Фойерена. Но парень решил сдаться без боя: ведь полиция поверит больше человеку с документами.

«Раз у меня нет выбора – добро».

«И запомни, Кадван Берм, я не занимаюсь продажей документов.

Согласившись помочь, я делаю тебе большую уступку».

«Чем же ты тогда занимаешься?» – невольно подумал парень. – Я – курьер, – почти воскликнул Хитрец, и несколько пропойц повернули головы в надежде на то, что в их маленьком, забытом богами трактирчике вот-вот развяжется драка.

В тот день было так солнечно, насколько вообще может быть солнечно в ноябре. Порывы ветра затихли, и сухим морозным воздухом дышалось легко.

Рано утром мы встретились с присланной месье Васбегардом чародейкой. Она прибыла прямо в особняк Стайеша, и мы сами открыли ей двери. Лицо прибывшей показалось нам знакомым, но ни я, ни Посланник не смогли вспомнить ее имя – видимо, женщина, решив действовать в высшей степени осторожно, наложила на себя кратковременные чары.

Гостья пришла, чтобы посредством запрещенной магии изменить мое лицо. Она начала свою колдовскую работу в кабинете, а князь Таш'Найесх нашептывал ей, что именно он хочет видеть. И, к моему удивлению, вместо того чтобы выделывать над моим лицом пассы, чародейка лишь достала блокнот и стала выводить непонятные символы на первом попавшемся листе.

Прикосновение магии было неощутимо. Время шло своим ходом, а сидевшая передо мной женщина все рисовала и рисовала на бумаге непонятные символы. Сигналом того, что она закончила, стали возгласы Стайеша, который от смеха даже схватился одной рукой за живот:

– Посмотри, на кого ты похожа! Какое уродство!

Испугавшись, я кинулась к зеркалу – и тут же облегченно выдохнула. Уродство мое заключалось лишь в том, что теперь я была неотличима от одельтерок.

Конечно, я узнала себя в девушке, смотревшей на меня с отражения. Но вместе с ней мы лишились той самой Ядовитой – «дикой», как ее называли имперцы, – составляющей. Причина была вовсе не в глазах, обратившихся из оранжевых в болотные каре-зеленые, и не в исчезнувших татуировках. Упростился весь облик. Губы истончились и потеряли изгиб, нос утратил прелестную горбинку и стал совсем прямым и скучным, густые брови поредели и посветлели. Прежний цвет волос, насыщенный шоколадный, сменился темным янтарем, и по обоим плечам рассыпались волнистые пряди. Смуглая кожа побелела, и все родинки были стерты.

Чародейка между тем скомкала листок и бросила его в камин. Огонь тут же окрасился в зеленый, вспыхнул, зашипел… и мигом успокоился.

– Это очень сильные чары, которые будут действовать даже после моей смерти, – произнесла она. – Огонь их скрепил, огонь их и снимет. Будьте аккуратнее с пламенем, княгиня, но не бойтесь, когда настанет время возвращать свой истинный облик.

Стайеш недоверчиво повел бровью: слишком много огня за последние пару дней. Я махнула на него рукой и благодарственно поклонилась женщине. Та, получив от князя толстую пачку купюр, ответила вежливым кивком; и мы были уже готовы распрощаться, как я почувствовала неладное. Мое лицо принялось зудеть, и раздражение вмиг стало таким сильным, что я невольно потянулась к щекам. Расцарапать, нужно расцарапать их до крови! Может, это хоть немного облегчит страдания…

Похоже, теперь мне стало известно, из-за чего запретили эти чары.

– Так вы ничего не добьетесь, княгиня, – спокойно сказала чародейка. – Если совсем невмоготу, можете прикладывать лед. От побочного эффекта нет лекарства, но со временем многие перестают обращать на это внимание.

Кивнув, я приказала принести мне льда, а князь Таш'Найесх согласился проводить чародейку до выхода. Вслед за тем он и сам покинул особняк – отправился на встречу с дипломатами Тари Ашш. Сегодня принимали решение о дальнейших действиях Ядовитой стороны, и нашей задачей, как бы цинично то ни звучало, было развернуть произошедшее таким образом, чтобы запланированные еще три месяца назад переговоры не начались.

Я занялась чтением кое-каких писем, якобы отправленных на мое имя дальними родственниками. Корреспонденция та, разумеется, принадлежала руке наших шпионов, и добрых пять часов ушло на подбор ключа и расшифровку. И все это время меня отвлекало нахлынувшее как из ниоткуда беспокойство. Оно не отпускало ни на минуту, не разжимало хватки. Не позволяло забыться.