Slash. Демоны рок-н-ролла в моей голове - Сол Слэш Хадсон

Я позвонил Акселю на работу в «Тауэр видео», чтобы с ним встретиться. Я просто взбесился.

– Ты трахнул Ивонну, – заявил я. – Что за дешевая выходка?

Надо отдать Акселю должное – он был честен и не пытался выкрутиться. Он ответил, что, конечно, трахнул, но какое это имеет значение, если я все равно тогда ее не трахал? У меня был не совсем такой взгляд на вещи, но ситуация накалялась, пока Аксель не предложил надрать ему задницу. Я уже собирался пойти туда и разобраться с ним, но не пошел. Очевидно, потребовалось некоторое время, чтобы разрядить обстановку. Как-то он узнал, что я ищу работу, и в качестве жеста примирения сообщил мне о вакансии в «Тауэре». Аксель всегда любил улаживать конфликты величественными жестами.

«Тауэр видео» располагались прямо через дорогу от «Тауэр рекордс», где меня поймали за кражу в магазине несколько лет назад. Аксель жил в одной квартире с менеджером, и как только я пришел к ним на работу, то скоро понял, что теперь я один из тех самых сумасшедших колоритных персонажей. Думаю, мы стали самыми нелепыми и крайне небрежными сотрудниками, которые когда-либо работали в «Тауэре». Кроме того, в «Тауэр классик» по соседству работало несколько замечательных алкоголиков-маразматиков.

Каждый вечер около восьми, когда директор отделов музыки и видео уходил с работы, мы с ребятами из отдела видео затаривались в винном магазине через дорогу, ставили порнофильмы в видеосистему магазина и бухали. Мы ставили на стереомузыку свои знакомые группы и старательно игнорировали всех случайно забредавших к нам посетителей.

Камеры слежения ничего не засекали, потому что мы не ставили бутылок из-под водки рядом с кассой, так что нам удавалось долго оставаться незамеченными. Правда, думаю, если бы кто-то и посмотрел записи, то увидел бы только то, что мы ленивые и бесполезные продавцы. В помещении для персонала мы смешивали коктейли, а потом разливали их по стаканчикам и ходили с ними по магазину. Одной рукой мы пробивали товар на кассе, а в другой держали «Отвертку». Уверен, клиенты понимали, что происходит, особенно когда до них доходило наше ароматное дыхание, но никто никогда не жаловался, потому что все теряли дар речи от такой наглости. Большинство людей мы попросту пугали своим внешним видом и поведением, и они старались как можно скорее оттуда убраться.

К сожалению, один из самых дотошных менеджеров нас засек, и, когда это произошло, Аксель взял вину на себя: его уволили за наши общие выходки. Уже тогда я понимал, почему с ним постоянно такое происходит: Аксель обладает мощной энергией и звездной силой, которые пугают любых хранителей порядка. В нем они всегда видят «главаря».

Мои воспоминания о цепочке событий, которые в итоге привели к созданию группы Guns N’ Roses, окутаны туманом, и, честно говоря, при большинстве из них я даже не присутствовал. Я и не пытаюсь изложить здесь академическую историю группы или объяснить причину каждого недоразумения. Я могу судить лишь о своих впечатлениях. В общем, где-то в начале 1985 года Аксель и Трейси Ганз стали вместе собирать группу. Они позвали Оле Бенча и Роба Гарднера, которые играли в Лос-Анджелесе на басу и ударных соответственно. Вскоре после этого к ним присоединился Иззи, и именно тогда по очевидным причинам Аксель решил изменить название на Guns N’ Roses. Трейси наконец осуществил свою мечту: как я уже говорил, он хотел играть в группе с Акселем и Иззи. Они дали несколько концертов, написали несколько песен – именно в таком порядке.

Я тогда еще работал в «Тауэре», а больше в моей жизни ничего и не происходило. Мягко говоря, я испытал зависть, когда ко мне зашел Иззи и дал флаер на концерт Guns N’ Roses в округе Ориндж. В какой-то момент Оле заменил Дафф. Потом они дали еще несколько концертов и написали еще немного песен. Думаю, во время этих шоу в округе Ориндж Трейси и Аксель сильно поссорились. Вскоре после этого Трейси ушел, а затем однажды вечером Аксель пришел в «Тауэр» и спросил, не хочу ли я замутить с Иззи, написать несколько песен и дать концерт. Какое-то время я пытался сообразить, какого черта значит «замутить с Иззи».

Эксл и Иззи были единым целым, так что все остальные музыканты, приходящие в их группу, должны были ладить с ними обоими, а Иззи слишком быстро ушел из Hollywood Rose, так со мной и не поработав. Иззи мне нравился. В конце концов, он был первым парнем, чьим стилем и талантом я восхищался. И в случае удачной работы с Иззи я получал нечто вроде буфера между мной и Экслом. Мы с Экслом во многом ладили, но у нас были врожденные личностные различия. Нас притягивало друг к другу, и мы прекрасно работали вместе, но при этом были полярными противоположностями. Иззи (а потом и Дафф) помогали нам взаимодействовать. В то время с разрядкой атмосферы вполне справлялся Иззи.

Через несколько дней я пришел в гости к Иззи. Он тогда работал над песней Don’t Cry, которую я сразу же подхватил. Я написал для нее несколько гитарных партий, и к концу вечера мы ее собрали. Это была классная репетиция: мы вместе много импровизировали.

Мы нашли себе репетиционное помещение в Силверлейке: Дафф, Иззи, Эксл, Роб Гарднер и я. Все друг друга знали, поэтому в первый же вечер мы стали писать песни, и получалось очень быстро. Это был один из тех волшебных моментов, про которые музыканты говорят, что каждый естественно дополняет другого и группа становится органичным коллективом. Никогда раньше в жизни я такого не ощущал. А секрет был в том, что музыка приходилась мне по душе, – дело было в музыке, которой я увлекался: злой рок-н-ролл в стиле ранних Aerosmith, AC/DC, Humble Pie и Элиса Купера. Все открыто восхищались своими кумирами и подражали им, к тому же у нас не было той типичной лос-анджелесской атмосферы, когда все только и думают, как бы заполучить контракт с лейблом. Нас не заботили правильные позы и глупые припевы, которые обеспечили бы нам успех в поп-чартах, а вслед за ним и бесконечное количество горячих фанаток. Эти расчеты были не для нас: мы были бешеной стаей злых рокеров, влюбленных в музыку. Мы играли со всей страстью, объединенные общей целью и ощущением целостности. Вот чем мы отличались от всех остальных.

Мы были не из тех людей, которые принимают отказы. Гораздо вероятнее, что отказывали мы. Выросшие на улице, мы были самодостаточны и привыкли делать все по-своему – нам лучше умереть, чем пойти на компромисс. Когда мы стали единым целым, эти качества умножились на пять, потому что мы защищали друг друга так же яростно, как самих себя. К нам определенно можно было применить все три определения слова «банда»: 1) мы были группой людей, связанных по социальным причинам, таким как антиобщественное поведение; 2) мы были группой людей с общими вкусами и интересами, которые вместе работают; и да, 3) мы были группой лиц, связанных преступными или другими антиобщественными целями. И ощущение преданности банде у нас тоже было: мы доверяли только старым друзьям, а все, что нужно, находили в обществе друг друга.

Общая сила воли вела нас к успеху на наших собственных условиях, но от этого прийти к нему было не легче. Мы не походили на другие группы того времени. Мы не принимали критику вообще ни от кого: ни от коллег, ни от шарлатанов, которые пытались подписать с нами несправедливые менеджерские контракты, ни от представителей звукозаписывающих лейблов, которые боролись за то, чтобы нас подписать. Мы не делали ничего ради признания и избегали легкого успеха. Мы ждали, когда наша популярность заговорит сама за себя и индустрия обратит на это внимание. А когда это произошло, мы заставили их заплатить.