Огненная принцесса - Эдмонд Мур Гамильтон

Почти все клетки пустовали, их двери были полуоткрыты. В личной темнице Хаскелла Траска заключенные надолго не задерживались!

— Итак, это подземная тюрьма Траска, — прошептал Торн. — И охранников я пока не вижу. Вернемся немного назад по трубе.

Два других планетёра повиновались его приказу. Они отступили, Торн вынул пистолет и, наведя его чуть ниже решетки, нажал на курок.

Крохотная атомная пуля рванула короткой вспышкой и по трубе прошло глухое эхо от её взрыва. Пуля сожгла цемент сбоку от инертрумной решетки, обнажив её края.

Торн тут же протиснулся к ней. И в этот же момент он услышал тревожный крик в коридоре. Два сатурнианских охранника выбежали из одной из клеток, бросив флягу с грибным вином на ходу. Глухой звук выстрела привлёк их внимание.

Они заметили голову Торна за решеткой и немедленно открыли огонь по нему. Их пули ударились об пол перед решеткой, и вспышки ослепительного света и палящий жар ударили в лицо Торна. Он тут же выстрелил в ответ. Вспышки его выстрелов ярко сверкнули, и два зелёнолицых солдата рухнули и остались лежать обугленные и безжизненные. Торн ждал, держа оружие наготове. В бледно-синем свете он выглядел настоящим безумцем. Вслед за перестрелкой наступила тишина, не было слышно никаких сигналов тревоги.

— Должно быть, здесь, дежурили только эти два охранника, — сказал Торн, тяжело дыша и выдавливая дрожащими руками ослабленную инертрумную решетку наружу.

Планетёры торопливо выбрались из трубы в короткий единственный коридор темницы.

— Послушайте! Я что-то слышу! — воскликнул Сол Ав.

Они прислушались. Этот голос шёл из дальнего конца коридора, тихий, монотонный, со странным металлическими нотками.

— Эребус, не буду думать об Эребусе, думать о чем угодно, но не об Эребусе, не буду думать об Эребусе…

Торн сказал взволновано:

— Эребус? Наверное, это Лана! Идём!

— Не похоже на человеческий голос, — пробормотал Ганнер, тотчас последовав за Торном и венерианцем.

Они перепрыгнули через сожжённых мертвых сатурниан и побежали по коридору. Голос раздавался из самой последней камеры. Теперь они слышали его более ясно, и это действительно был не человеческий голос. Он был холодным, металлическим, безжизненным и постоянно говорил, говорил без остановки.

— Я не должна думать об Эребусе, не думать о тайне. Думать о другом…

Торн подошел к двери этой последней камеры. Через решетчатую инертрумную дверь он заглянул внутрь. Его лицо на миг окаменело, а глаза дико сверкнули после того, что он увидел.

— Боже мой, это Лана! — хрипло прошептал он. — Они подключили к ней психофон!

Камера, которая открылась взору Торна, была комнатой без окон, освещенная всего одной криптоновой лампой на потолке. Под её мистическим голубым светом, на металлическом стуле, к которому были крепко привязаны её руки и ноги, сидела Лана Кейн. Стройная фигура девушки обмякла, глаза были закрыты, а бледное лицо выглядело бесконечно уставшим и измученным. Голос, который они слышали, принадлежал не Лане, а исходил от сложной машины, соединенной с её головой. Крошечные разрезы были сделаны в основании черепа Ланы. Из них выходили два тонких черных провода, бежавшие наверх к аппарату, подвешенному над ней, компактному, но сложному нагромождению трансформаторов и электронных ламп, на котором был установлен динамик.

Металлический монотонный голос исходил именно из этого динамика. Он всё еще продолжал говорить, и все, что он говорил, записывалось на движущейся ленте самописца, соединенного с микрофоном, висевшим перед динамиком.

— Думай о другом, — вещал металлический голос из динамика, — думай о Зоне, о Стилико, о своём отце…

— Психофон! — повторил Сол Ав удивлённо. — Так вот как Траск пытается узнать секрет Эребуса у Ланы.

Торн тоже был поражен изобретательностью, которая была использована, чтобы узнать тайну девушки.

Психофон был прибором, озвучивающим мысли. Он соединялся с нервными центрами мозга пленника, и каждая сознательная мысль, рождавшаяся в мозгу несчастного, переводилась машиной в слышимую речь. Электрические сигналы нервных импульсов, передавались на сложный сканер, где особая вибрация каждой мысли сопоставлялась с ближайшими по смыслу словом или фразой, которые соответствовали этой мысли и были записаны в фонетическом словаре в памяти машины.

Машина была новым и еще малоизвестным изобретением венерианских психологов. Она являлась по сути очень сильно усовершенствованным вариантом древнего электроэнцефалографа, который использовался учеными Земли, начиная еще с третьего десятилетия двадцатого века, чтобы записывать электрические колебания, сопровождавшие процесс мышления.

Лана Кейн сидела молча, с закрытыми глазами, но каждая её мысль тут же безжалостно переводилась и озвучивалась вслух машиной, висевшей над её головой, а также записывалась на ленту самописца, чтобы быть тщательно изученной позже. Она не могла не думать, и всё, что она думала, тут же повторял психофон.

— М-мой отец, — говорил механический голос. — Жаль, что моего отца нет в живых. Он бы вытащил меня отсюда. Он мог…

— Лана! — напряженно прошептал Торн сквозь решетку камеры.

Девушка открыла глаза. Её синие глубокие глаза были полны усталости и безнадежности, когда она посмотрела на лицо Торна по другую сторону решетки. И её лицо исказила печать горькой ненависти, как только она взглянула на него. Она ничего не сказала, но механический голос психофона продолжал озвучивать её мысли.

— Сатурниане, теперь я ненавижу всех сатурниан. Их зелёные рожи таращатся на меня, пытаются заставить меня думать об Эребусе…

Торн на секунду был ошеломлен её неадекватной реакцией на них, но потом он вдруг всё понял. Он и его товарищи с зеленым гримом на лице все еще были замаскированы под сатурниан.

— Лана, это я, Джон Торн! — сказал он хрипло. — Это — планетёры!

Лана с подозрением уставилась на них. Но когда она узнала знакомые черты, её усталые глаза осветились недоверчивой радостью.

— Джон Торн? — прошептала она. Это было всё, что вышло из её уст. Но психофон над ней озвучил её мысли своим металлическим голосом:

— Джон Торн, я тебя люблю! Я люблю тебя!

Глава 13

Диктатор миров

Бледное лицо девушки залилось краской, ибо машина озвучила её сокровенные мысли. Но она подняла свою золотоволосую голову и смело посмотрела на Торна.

— Я сама не сказала бы это тебе, Джон Торн, — прошептала она. — Но так как психофон сказал это за меня, то я должна признаться: я люблю тебя.

По измазанному зелёным гримом лицу Торна пробежала волнение, эмоции взыграли в нём, и он ответил:

— Лана, я тоже люблю тебя, — с замиранием сердца признался он. — С той ночи, с того праздника на Таркуне.

— Ты любишь меня? — вполголоса недоверчиво спросила она. Неуверенная радость блеснула в её глазах. — Любишь, Джон Торн?

Им обоим показалось, что это был очень долгий момент, когда