Тьма - Глен Кук

– Он этого не сделает.

– Рад это слышать. Но беда в том, что на это способен любой. Так что лучше напомни ему, чтобы он постарался не выглядеть слишком уж чудно перед людьми, которые нас не знают. Капитан не был с нами в Деджагоре.

Ни с того ни с сего Тай Дэй сделался словоохотлив.

– То, что он пережил, – ад.

Что верно, то верно. Правда, никак не ожидал такого замечания от нюень бао.

– Так оно и есть. И это изувечило его, точно так же, как Деджагор изувечил нас. Он больше никому не доверяет. Его путь – путь одиночества, тут уж ничего не поделаешь. А в особенности он не доверяет людям, чьи верования, побуждения и поступки ему непонятны.

– Дядюшке?

– Ты должен признать, что дядюшка Дой чудной человек, даже по меркам нюень бао.

Тай Дэй хмыкнул, втайне соглашаясь с этим определением.

– Он заставляет капитана нервничать. А капитан – человек весьма могущественный.

– Понятно.

– Надеюсь.

Обычно даже Дою приходилось клещами вытягивать из Тай Дэя слова, так что на сей раз я мог чувствовать себя польщенным его столь неожиданной разговорчивостью.

Я довольно много узнал о его детстве, в котором не было ничего примечательного, кроме того, что он рос вместе с Сари. Сам Тай Дэй считал, что над его родом тяготеет проклятие. Отец его умер, когда он и Сари были еще детишками. My, его жена, утонула спустя всего несколько месяцев после рождения их сына, То Тана, в самом начале паломничества, которое привело нюень бао в Деджагор как раз ко времени осады. Сари вышла замуж за Сам Дан Кы, который на несколько лет – пока не умер от лихорадки – превратил ее жизнь в ад. Все дети Сари полегли в Деджагоре под мечами людей Могабы. И наконец, То Тан погиб во время набега Душил, когда убили Сари и сломали руку Тай Дэю.

Похоже, в этой семье никто не умирал от старости. А вот сама семья умирала. Матушке Готе уже явно не иметь детей.

Правда, Тай Дэй еще мог стать отцом, но мне это представлялось маловероятным. Я полагал, что скорее он сложит голову при попытке отомстить за сестру и сына.

Стоило помянуть имя То Тана, как к Тай Дэю вернулась обычная замкнутость.

Армия выстроилась следующим образом: слева Госпожа, в центре князь, а на правом фланге, одна за другой, – две дивизии Костоправа. В промежутке между передовой и тыловой дивизиями собралась вся наша кавалерия. Почему? Кавалерийский резерв всегда располагается позади центра позиции. Так повелось испокон веков.

И почему Костоправ разместил свой отборный, специально обученный отряд позади дивизии Госпожи?

Либо Старик считал, что, сбив Могабу с толку, он ввергнет его в безумие, либо эта тактика определялась его ненавистью к Ножу и его паранойей.

И почему все лагерное отребье согнали к передовой линии? Костоправ терпеть не мог таскавшихся за войсками прихлебателей. Все, кто его знал, дивились, как это он до сих пор не разогнал всю эту ораву. И куда подевался дядюшка Дой? Я никак не мог его найти.

Начинается! Я ощутил это прежде, чем взревели трубы и загрохотали барабаны. И со всех ног, перепрыгивая через камни и тлеющие костры, помчался к фургону.

Позволив Копченому поднять меня к смотровой площадке Могабы, я сразу ощутил некоторую неуверенность генерала. Он знал Костоправа как облупленного и прекрасно понимал, что половина наших маневров имеет целью сбить его, Могабу, с толку. Но вот незадача – он понятия не имел, какая это половина. Полагалось, что знание, само по себе, только вредило ему, заставляя колебаться перед принятием любого мало-мальски значимого решения. Я испытывал отвращение к предательству Могабы, но при этом не мог не отдавать ему должного. То был рослый, красивый, умный мужчина – ну совсем как я. И к тому же превосходный военачальник. Рядом с ним не было никого, кроме вестовых и двоих вазу, ловко имитировавших спящих парней. Задача их заключалась в том, чтобы отвлечь и заграбастать Госпожу.

Со смотровой площадки Могабы открывался почти идеальный обзор – лучшего, наверное, просто невозможно было добиться. Левый фланг его армии маскировало нагромождение валунов, тогда как справа крутой откос загораживал и его крыло, и часть расположения таглиосцев. Теперь я понял, почему бойцам раздавали «чеснок». Хитрая это штуковина – стальной шипастый шарик, с виду похожий на детскую игрушку. Только шипы у него острющие, а порой еще и отравленные. Вещь полезная, особенно ежели приходится драпать, а по пятам гонится конница. Ежели коням придется скакать по узким тропам, то, разбросав по ним эти железяки, можно не только обеспечить себе благополучный отход, но и, при случае, устроить подленькую засаду.

Ага! Я приметил недостающего родственничка.

Дядюшка Дой напялил на себя лучшее платье: ритуальное облачение меченосца. Не иначе как решил не вводить нас в расходы на похороны. О черт! Надо будет поговорить с Тай Дэем о погребальных обрядах нюень бао. Я был свидетелем смерти множества нюень бао, но никогда не принимал участия в том, что происходило потом. Не мог простить им того, что, провожая в последний путь То Тана и Сари, они предпочли обойтись без моего участия.

Дядюшка Дой с весьма напыщенным видом поднимался по склону, пока не оказался шагах в пятидесяти от передовой линии тенеземцев. Там он остановился и громогласно объявил вызов Нарайяну Сингху.

Догадайтесь, кто вышел на поединок? То-то и оно – никто даже не откликнулся. И никому не пришло в голову передать послание в лагерь Обманников.

Дядюшка принялся выкрикивать ритуальные оскорбления, всячески понося Обманников и их союзников. Беда заключалась в том, что ритуал предусматривал перебранку противников, взаимный обмен проклятиями. Но о какой перебранке могла идти речь, когда его слушатели не говорили на нюень бао.

Бедный дядюшка. Он столько лет ждал этого мгновения, неустанно готовился к нему – а каков результат? Все эти ребята видели перед собой не более, чем ополоумевшего старика.

Через некоторое время это дошло и до Доя. Он взбесился по-настоящему. И принялся заново выкликать свои оскорбления, на сей раз по-таглиосски. Некоторые тенеземцы его поняли. Вскоре и до Обманников дошло, о чем речь.

Им услышанное не понравилось.

Я находил это представление весьма забавным. В частности, потому, что оно явно не предусматривалось планами капитана.

Дядюшка продолжал орать.

В лагере Обманщиков низкорослый мессия Душил промолвил, обращаясь к своим приверженцам:

– Отвечать не будем. Мы подождем. Тьма – вот наше время. Оно придет. Тьма приходит всегда.

Он помолчал и спросил:

– Кто этот человек?

– Один из паломников нюень бао, побывавший в Деджагоре, – пояснил коренастый, мерзкого вида малый. Звали этого гада Синдху. Он заявился в Деджагор во время осады, шпионить да вынюхивать в пользу Обманников. А мы-то считали сукина сына мертвым.