Догадайся сам - Джеймс Хэдли Чейз

и вопросительно, но без всякого интереса посмотрел на меня.

Я дал бы ему лет шестнадцать, но суровое выражение испачканного маслом лица и ушлый бегающий взгляд делали его старше.

– Десять галлонов, – сказал я, закуривая. – И смотри не переутомись. Торопиться некуда, я ложусь спать не раньше полуночи.

Он равнодушно посмотрел на меня и перешел к багажнику. Я не отрывал глаз от указателя уровня топлива, чтобы он меня не обжулил.

Закончив работу, парень подошел ко мне и протянул грязную лапку. Я заплатил.

– А где Феррис?

Он посмотрел на меня внимательнее, отвернулся и только тогда ответил:

– Уехал из города.

– А когда вернется?

– Не знаю.

– А миссис Феррис где?

– Занята.

– Она там? – показал я на бунгало.

– Там или не там, все равно занята, – ответил мальчишка и отошел.

Я хотел было его окликнуть, но тут из-за угла мастерской появился высокий джентльмен в светлом костюме, сдвинутой набок коричневой шляпе и с алой гвоздикой в петлице.

Это был Джефф Барретт.

Я сидел в своем укрытии и наблюдал за ним, зная, что он не разглядит меня сквозь синий козырек.

Барретт мельком взглянул на «бьюик», сел в «бентли» и направился в сторону Бичвуд-авеню.

Мальчишка исчез в мастерской. Теперь я понимал, что он наблюдает за мной, а я его не вижу. Я посидел немного, размышляя. Случайно ли появился здесь Барретт? Конечно нет! Я вспомнил, что Люта Ферриса подозревали в контрабанде марихуаны. А Барретт – уж это-то я знал точно – курил траву. Может быть, это их и связывало? А можно ли считать случайностью, что Мэри Джером взяла напрокат машину именно здесь, на краю города? И снова: нет, конечно. Я вдруг понял, что в расследовании наметился прогресс, впервые с самого начала. Теперь, пожалуй, настало время познакомиться с миссис Феррис.

Я вылез из «бьюика» и пошел по асфальтированной дорожке, которая вела от мастерской к бунгало.

Парнишка стоял на пороге мастерской в тени и провожал меня взглядом. Я тоже внимательно на него посмотрел. Он не сдвинулся с места и не произнес ни слова, как и я. Свернув за угол, я направился по дорожке к бунгало.

В запущенном садике сушилось белье: мужская майка, женское платье, носки, чулки и пара старых комбинезонов. Я поднырнул под чулки и постучал в потертую, облупившуюся дверь.

Долго никто не отзывался. Я собрался постучать еще раз, но тут дверь отворилась.

На пороге показалась неряшливо одетая полная женщина небольшого роста. При всем желании я не смог бы определить ее возраст: ей было больше двадцати, но меньше тридцати лет. Похоже, жизнь давно уже не радовала ее, и она махнула на все рукой. Плохо выкрашенные волосы висели космами. Лицо одутловатое, глаза красные, как будто она недавно плакала. Только поджатые губы указывали на то, что она сохранила присутствие духа – немного, но все же сохранила.

Женщина окинула меня подозрительным взглядом и спросила:

– Что вам нужно?

Я приподнял шляпу.

– Мистер Феррис дома?

– Нет. А вы кто?

– Я знаю, что он сдал в аренду мисс Джером машину. Хочу поговорить с ним об этой даме.

Женщина сделала шаг назад и взялась за дверную ручку. Еще секунда – и она захлопнет дверь у меня перед носом.

– Его дома нет, а я ничего не знаю.

Дверь пришла в движение.

– Я заплачу за любые сведения, – поспешно сказал я.

– Сколько?

Теперь она смотрела на меня как голодный пес на кость.

– Зависит от характера информации. До ста долларов.

Она облизала губы кончиком беловатого языка.

– А что вас интересует?

– Можно войти? Я вас надолго не задержу.

Она медлила. На лице отражалась сложная борьба подозрения, страха и жажды денег. Деньги, как обычно, одержали верх.

– Входите. У меня тут не очень чисто, дел было много.

Я вошел в грязную, запущенную комнату. Мебель как будто покупали у старьевщика, а лысый ковер выпускал облачка пыли каждый раз, когда я ступал на него. В общем, «не очень чисто» – это мягко сказано.

Миссис Феррис села в кресло, тут же прогнувшееся под ее весом, и продолжила подозрительно меня осматривать.

– Мальчишка сказал, что ваш муж уехал из города, но я не поверил.

– Я не знаю, где он.

Ее глаза вдруг наполнились слезами, и она отвернулась, чтобы их скрыть.

– Думаю, он меня бросил.

От этих слов у меня пробежали мурашки по позвоночнику.

– А почему вы так решили?

Она вытерла глаза тыльной стороной руки.

– Ладно, что вы там говорили про деньги? У меня нет ни цента. Он всем должен, а сам сбежал. Мне теперь даже еду не на что купить.

– Я заплачу вам, если вы сообщите мне ценные сведения.

Ее лицо посуровело.

– Я вам много чего могу рассказать. Они думают, я ничего не знаю, а я все знаю! У меня есть глаза и уши! Все про них знаю! Долго я сидела в этой дыре, хватит с меня! Продам их с потрохами, если вы дадите мне столько, чтобы я смогла отсюда выбраться.

– Кого вы продадите?

– Люта и Барретта.

Я заглянул в бумажник. Увы, он оказался совсем тощим. Оставалось всего тридцать баксов. Я вытащил двадцатидолларовую банкноту и помахал ею в воздухе:

– В офисе у меня найдется больше. Сколько вы хотите?

Миссис Феррис потянулась и вырвала банкноту из моей руки:

– Пятьсот долларов – и я выдам вам все.

– Вы что, думаете, я деньги печатаю? Сто.

Она посмотрела на меня презрительно:

– Моя цена – пятьсот. Соглашайтесь или уходите. Мне надо выбраться отсюда. Я не просто расскажу, а подпишу показания. Выбью все опоры из-под их бизнеса. Соглашайтесь или уходите.

– Но должен же я понимать, что покупаю? Вы получите пятьсот долларов в том случае, если вы знаете то, что я хочу услышать. Рассказывайте.

Она помедлила:

– А на кого вы работаете?

– На Перелли. Начинайте!

– Хорошо, я вам кое-что расскажу, – согласилась она наконец. – А все остальное, только когда получу полную сумму. Короче говоря, Лют, Барретт и Дедрик держат самый крупный на побережье бизнес по торговле марихуаной. Тысячи косяков по всей стране, а также в Париже, Лондоне и Берлине – это их товар. Лют отвечает за Лос-Анджелес и Сан-Франциско, Барретт – за Нью-Йорк и Лондон, а Дедрик – за Париж и Берлин. Ну, как вам начало?

– А про Дедрика вы точно знаете?

– Точно. Я слышала, как он сам говорил об этом. Они думают, что я ничего не слышу, что я глухая. А я не глухая. Если бы они обращались со мной по-человечески, я бы ничего не стала вам рассказывать. И я знаю, где они хранят товар. Я вообще почти все знаю. И