Введение в мифологию - Александра Баркова

Греки во время вакханалии, во время дионисийской оргии разрывали ягненка, чуть ли еще не живого, подобно тому как титаны разрывали тело Загрея. И пожирали его, подобно тому как титаны пожирали Загрея. При любом обычном, традиционном жертвоприношении у нас будет с одной стороны человек, который обращается к божеству. С другой стороны – божество. Между этими крайними точками находятся посредники. Жрец, который будет совершать ритуал. И жертва, которую будут приносить соответствующему божеству. Все это касается любого жертвоприношения, кроме вакхической оргии. Здесь, во-первых, любой участник сам по себе является жрецом. Первое противопоставление снято. Во-вторых, жертва (в нашем случае бедный ягненок, которого раздирают на куски) одновременно является божеством. Ягненка разрывают подобно тому, как титаны разрывают Загрея. Жертва и божество отождествляются. Участники вакханалии поедают эту самую жертву, то есть они поедают свое божество. Мы вплотную подходим к идее евхаристии – к идее поедания плоти бога. До христианства остается один шаг. Таким образом, в ходе этого ритуала человек ощущает присутствие в себе бога. Употребление алкоголя в данном случае весьма и весьма усиливает это переживание. И именно в этом воплощении идеи богочеловека и заключалась невероятная популярность дионисийства, которое позже в облагороженных формах дает нам взлет греческой культуры в виде античного театра, к которому мы сейчас переходим.

У греков было два основных театральных праздника. В классических Перикловых Афинах это Ленеи в конце зимы. И где-то в начале мая Великие Дионисии. О Ленеях нам немного известно: они были не очень популярны. А о Великих Дионисиях нам известно все в подробностях. Какова структура Великих Дионисий? В первый день (это написано в любом учебнике по античной литературе) первый трагический автор представлял три трагедии и одну сатировскую драму. То же делал второй автор во второй день. Третий автор в третий день. На четвертый день три автора комедии представляли каждый по комедии. Структура Великих Дионисий такова: плачем – плачем – плачем – смеемся. Тройное оплакивание гибели Загрея и затем радость по поводу его воскрешения как Диониса.

Заметим, что умирающий-воскресающий бог – это вполне естественный образ для мифологии Средиземноморья. Но то, что связано с образом Загрея, – благодатнейшая почва для позднейшего принятия христианства. Параллели более чем очевидны. Возникает такой любопытный вопрос: почему между Ленеями, когда тоже давались соответствующие драматические представления, и Великими Дионисиями примерно два месяца? Это не специфическое греческое явление – это явление общесредиземноморской культуры. И связано оно в целом с культом умирающего и воскресающего бога, который в преисподней проводит примерно два месяца. Продолжительность зависит от конкретных культур, от конкретных ситуаций. Божество уходит в преисподнюю где-то в конце зимы и возвращается в мае. И майские праздники – всеобщее ликование по поводу его возрождения. Период между этими двумя событиями – период траура. Период оплакивания умирающего-воскресающего бога. Нельзя веселиться, радоваться. Я, естественно, подвожу к тому, что здесь закладываются основы того, что в христианстве потом даст Великий пост, который идеально наложится на традиционное время траура по умирающему-воскресающему богу. И в целом, конечно, как уже неоднократно говорилось, дионисийство дает благодатнейшую почву для позднейшего принятия христианства. В первую очередь из-за идеи богочеловека – бога, частица которого есть в каждом человеке. И эту частицу каждый должен и может найти, может открыть. Здесь же и идеи, связанные с евхаристией. С поеданием символической плоти божества.

Из греческой героики мы в первую очередь, разумеется, будем разбирать образ Геракла. Персонаж, мягко говоря, колоритный. Традиционно считается, что Геракл – это герой, очищающий землю от чудовищ. Но если мы возьмем описание его подвигов в любом популярном изложении, то с интересом обнаружим, что подавляющее большинство чудовищ, которых Геракл одолевает, он затем благополучно отпускает. И его образ как истребителя чудовищ несколько не соответствует фактографии мифов. Геракл – это идеальный пример архаического героя, хотя до нас не дошла какая-либо связная литературная обработка сказаний о Геракле; быть может, это и к лучшему. В основном мы судим о нем по Аполлодору. По «Мифологической библиотеке» Аполлодора.

Начинаем с происхождения героя. Алкмена, его мать, происходит из рода Персея. Кто такой Персей? Персей, как нам известно, сын Зевса и Данаи, которая была заточена отцом в подземный дворец. Но из какого рода Даная? Даная принадлежит к потомкам Ио – возлюбленной Зевса, которую он обратил в корову, дабы скрыть от гнева Геры. Гера все равно все узнала, наслала овода, и он жалил бедную Ио. Вот такая грустная история. Таким образом, не в шутку, а всерьез Геракл приходится потомком Зевса аж три раза. Как потомок Ио, как потомок Данаи и Персея и как, наконец, сын его, поскольку рожден Алкменой от Зевса. Замечу, что у Геракла есть брат-близнец Ификл, присутствующий в греческой мифологии как тень своего брата-полубога. Сам он рожден Алкменой от ее смертного мужа Амфитриона. В связи с этой замечательной парой не могу не сказать об одном из лучших романов живого классика Генри Лайона Олди (он же Олег Ладыженский и Дмитрий Громов) «Герой должен быть один», в котором представлена весьма оригинальная версия того, насколько значим был Ификл в этой паре. Рекомендую эту книгу прочитать, потому что это действительно одно из лучших произведений русскоязычной литературы самого конца XX века. Но нас прежде всего интересуют не роман, а греческие представления. Последний момент, связанный с происхождением Геракла. Он трижды потомок Зевса. Путем несложных подсчетов мы получаем, что его процент божественной крови значительно больше половины. Здесь это очень четко выражено. А в образе других аналогичных героев, как правило, только подразумевается. Лучше всего это сформулировано в вавилонском «Эпосе о Гильгамеше», где про героя открытым текстом сказано: «На две трети бог, на одну – человек». Наиболее яркий герой любого эпоса любого народа будет не полубогом, а почти богом, существом с преобладанием божественной крови в нем.

Оставим родословную Геракла и примемся за внешность. Как он выглядит? Попытаемся себе его представить. Получаем голого дядьку с дубиной в правой руке, всю одежду которого составляет львиная шкура на плечах. Если вспомним еще его вооружение, то у него должен быть лук со стрелами, отравленными ядом Лернейской гидры. Стрелы, которые способны убивать… А что именно они способны убивать, разберем чуть-чуть позднее. Поскольку речь здесь не о сверхсильном яде, а о яде совершенно особой природы. Представим потенциальный бюст Геракла или даже конкретный: римских императоров любили изображать в обличье Геракла. Получаем бородатого дядьку, на плечи которого накинута львиная шкура. И голова льва лежит на его голове капюшоном. Если мы все эти визуальные образы будем воспринимать буквально с точки зрения мифологии, то у нас получится очень милое существо, которое обладает природой и обликом одновременно человека, льва и змеи. На две трети – бог, на одну – человек. Ну, здесь не бог, а иномирное существо. Облик Геракла – это получеловек-полулев и, кроме того, обладает ядом. Заметим, что в благородном оружии нормального воина, бойца (меч, копье, колесница) Геракл не нуждается. Он действует голыми руками. Ему вполне хватает палицы и лука. Человеческие способы ведения боя ему чужды. Впрочем, с людьми он практически и не сражается. А если и сражается, то даже поражение терпит. Бывало это у него, бывало. Бьется он исключительно с себе подобными, то есть с монстрами. И как уже говорилось неоднократно, он их не убивает, потому что приказа убить, как ни странно, у него нет. И кроме того, чего убивать себе подобных? Возвращаясь к книге Проппа «Исторические корни волшебной сказки», мы вспоминаем, что змей должен погибнуть от змея. Если расширить суждение Проппа: герой, обладающий иномирной природой, должен убивать себе подобных. Итак, мы выяснили, что у Геракла природа тройственная: человеческая, львиная и змеиная. В таком случае совершенно логично, что его первые подвиги должны быть убийствами змей и льва. И это мы видим не один раз, а дважды. Убийство змей, которых подослала нехорошая Гера, когда он был еще младенцем и лежал в колыбели. И затем убийство Киферонского льва. На горе Киферон жил один нехороший лев, очень любил людьми закусывать. Но пришел Геракл, и в итоге из шкуры этого кровожадного льва получился отличный плащ. Первые детские и юношеские подвиги – змеи и лев. Из двенадцати подвигов вновь змей и лев, правда в другой последовательности: Немейский лев и Лернейская гидра. Заметьте, как отлично, как красиво сохраняется даже принцип единичности-множественности. Шкура львиная одна – льва убивает одного. Стрел в колчане множество (стрелы символизируют змей) – змей он убивает или двух (во младенчестве), или много (головы гидры, которые к тому же имели нехорошее свойство делиться и множиться). Этот принцип подобия соблюдается очень жестко.