Сети любви - Мэри Бэлоу

Он поцеловал мать в лоб и прижал ее к себе.

– Нет, матушка, не нужно давиться слезами. Если бы вам удалось скрыть ваши слезы, я чувствовал бы себя очень глупо из-за своих слез. Завтра мы уже будем в пути. По крайней мере мы будем чем-то заняты. И вскоре все узнаем.

Он посмотрел сквозь слезы на жену, положил голову матери себе на плечо, словно укачивая ее.

Лорд Иден еще спал, когда она проснулась. Сон его был глубок и спокоен. Он не метался, лицо его не пылало, не слышно было бормотания, к которому она привыкла за две недели, пока ухаживала за ним. Он спал. Скоро он опять будет здоров.

От сна на полу у Эллен все болело. Но она полежала еще немного. Лежала не двигаясь и смотрела на него. Если бы сейчас она увидела его впервые, назвала бы его красивым? Его светлые волнистые волосы были немыты, разве только на лбу и висках она смачивала их, прикладывая влажную салфетку, чтобы охладить его пылающее лицо. За две недели у него выросла борода. Лицо стало худым. Даже руки, лежащие поверх одеяла, стали тоньше.

Но он вернулся домой, и она боролась за его жизнь. Он будет жить. Вопрос о том, красив ли он, в высшей степени нелеп.

Она долго смотрела на лорда Идена, лежа без движения. Казалось, она тоже спала впервые за долгое, долгое время и почувствовала себя отдохнувшей. Где-то внутри ее таилась смерть, огромная тяжесть, которая могла бы раздавить ее, если бы она о ней думала. Но пока нельзя обращать на нее внимания. Нельзя думать о ней как о реальности. Она выспалась, она отдохнула, восстановила свои силы и энергию.

Элен умылась, переоделась и как раз складывала последнее одеяло, которым укрывалась, лежа на полу, когда, обернувшись, увидела, что он смотрит на нее.

– Вы проснулись, – сказала она.

– Вы спали здесь? – спросил он. – Наверное, это очень неудобно.

– Пожалуй. Но я спала так крепко, что ничего не заметила.

На его лице появилось слабое подобие прежней усмешки.

– Я был трудным пациентом? – спросил лорд Иден. – Я помню только, что мебель ходила по комнате. Уверяю вас, это сильно сбивает с толку.

– Вы были нетрудным пациентом, – ответила Эллен. Некоторое время он внимательно смотрел на нее.

– Я пробыл здесь две недели? В доме были и другие больные, кроме меня? У вас измученный вид.

– Да, здесь были и другие, – ответила она. – Они и сейчас здесь, в другой части дома. И все поправляются.

Лорд Иден закрыл глаза.

– Вам нельзя говорить, – заметила Эллен. – Вы очень слабы.

– И останусь таким, покуда буду лежать здесь, спать и молчать, – сказал он, вновь открывая глаза. Потом потрогал свой подбородок. – Фу-у! Вид у меня, наверное, чудовищный. Можно попросить у вас воды и полотенце, сударыня? И не могли бы вы добыть бритвенные принадлежности?

– Я принесу, – сказала Эллен, взяла свою постель и вышла.

Но когда она вернулась, принеся все, что он просил, и взялась за край его одеяла, чтобы откинуть его, он взял ее обеими руками за запястья.

– Это я сделаю сам, – сказал лорд Иден. – Я так понимаю, что в течение последних двух недель вы заботились обо всех моих нуждах. Я краснею при мысли об этом. Я благодарю вас, но отныне буду сам заботиться о своих телесных потребностях.

– Вы слабее, чем вам кажется, – возразила она. – Вы очень сильно болели.

Эллен колебалась.

– Я голоден как волк, – продолжал он. – У вас в доме есть еда, сударыня? А деньги у вас есть? Боюсь, что у меня нет возможности проверить, есть ли они у меня. Есть?

– Хирург сказал, что вам можно только чай с гренками, – ответила Эллен. – Сейчас я принесу. Он придет сегодня, чтобы пустить вам кровь.

– К черту! Я слаб, как младенец. И вряд ли смогу поделиться с каким-либо хирургом хоть каплей крови. Она мне самому нужна, а бифштекс с портером – это звучит аппетитней, чем чай с гренками.

Эллен не могла не улыбнуться.

– Может быть, гренки с яйцами? – предложила она. – А вместо чая – молоко?

Когда Эллен снова вошла в комнату, лорд Иден лежал и глаза у него опять были закрыты. Но он был чисто выбрит и волосы были влажные и чистые. Он был очень бледен.

– Я чувствую себя так, словно проработал целую неделю, – пожаловался он. – Проклятие! Такая слабость! Простите, сударыня. Должно быть, у меня в голове какая-то путаница. О чем я только думаю! Такие выражения в присутствии леди! – Лорд Иден не открывал глаз.

– Вам нужно поспать, – сказала Эллен, подходя к кровати и кладя легкие пальцы ему на лоб. Но лоб был совершенно холодный. – Поедите, когда проснетесь.

– Вы не знаете, как соблазнительно звучит ваше предложение, сударыня, – проговорил он. – Но мне нужно поесть, если я не хочу упасть в обморок, встав с кровати.

– Тогда я принесу поднос. Все готово.

К тому времени, когда она вернулась, ему удалось принять полусидячее положение, подложив под спину две подушки. Ему хотелось кричать от боли, но он стиснул зубы и улыбнулся. Никогда еще вареные яйца не выглядели так аппетитно, подумал он. Два яйца с двумя гренками и стакан молока. Ему показалось, что он в состоянии съесть даже тарелку со стаканом.

– А на обед бифштекс? – спросил он.

– Посмотрим, что скажет хирург.

Он ел и разговаривал с ней. Она немного постояла рядом с кроватью, сложив руки перед собой, а потом села и спокойно смотрела на него.

Лорд Иден вспомнил это лицо, склоненное к нему. Судя по всему, в доме нет прислуги. Значит, она все делала сама. И пусть волосы у него были грязные и борода отросла за две недели, сам он был совершенно чист, как обнаружил, когда умывался; чистой была и повязка, и длинная ночная рубашка.

Всем этим он обязан ей. Он был смущен. Насколько он понимал, они были одни в ее комнатах.

Миссис Симпсон была худа и бледна, под усталыми глазами легли темные тени. Но она была красива. И наверное, она не старше его. Не следовало ей ухаживать за ним.

Две недели лорд Иден полностью зависел от нее. Голос, женщины звучал успокаивающе и ласково. Он все еще слышал этот голос, хотя не понимал ни слова из того, что она говорила. Наверное, он часто звал ее. Он вспомнил, что она спала в кресле, в котором сидит сейчас.

А что Мэдлин – все еще в Брюсселе? Миссис Симпсон послала за ней вчера вечером, когда жар у него спал, так она сказала. Почему он не с Мэдлин? Лорд Иден уже собрался было спросить об этом, но что-то его остановило. Какая-то причина. Он не мог вспомнить. Он не хочет вспоминать. Пока не хочет. Прежде чем он вызовет это воспоминание, он должен хоть немного восстановить силы.

– Проклятие! – проговорил он, глядя на поднос и обнаружив, что и тарелка, и стакан пусты. – Никогда в жизни я не чувствовал себя таким усталым. Уж не дали ли вы мне сонного зелья, сударыня? – Вдруг он услышал громкий и неизящный зевок, который, надо полагать, исходил от него самого.