Ямайский флибустьер - Виктор Губарев

Размышляя над тем, какой дорогой двигаться дальше, он вдруг услышал неясный шум, доносившийся со стороны саванны. Шум нарастал, перекрывая стрекот цикад, и вскоре он смог явственно различить визг диких свиней и лай собак.

— Что за дьявольщина, — пробормотал дон Энрике, с тревогой всматриваясь в колыхавшиеся на ветру волны трав. — Собаки гонят свиней и, кажется, прямо на меня…

Отступив к ближайшему дереву, он прислонился к стволу спиной и замер, ожидая, что будет дальше. Не прошло и минуты, как из-за низкорослого кустарника на тропу выскочило семейство перепуганных рыжеватых свиней, преследуемых сворой одичавших собак. Вся эта орава устремилась к Беррео.

— Святая мадонна! — ужаснулся он, бросая мешки и с лихорадочной поспешностью карабкаясь по стволу дерева наверх.

Тем временем собаки настигли самую старую и самую толстую свинью. Сбив ее с ног, они набросились на свою поверженную жертву и, яростно рыча, начали рвать ее на части. Дон Энрике, мертвой хваткой вцепившись в сук дерева, широко открытыми глазами смотрел на это пиршество. Он был потрясен. Собаки вели себя, словно бешеные; их гладкошерстные поджарые тела, покрытые гнойными язвами, мелькали в каком-то фантастическом круговороте, забрызганные кровью морды со стоячими ушами злобно скалились, а горящие глаза светились безумием.

Покончив со свиньей, собаки успокоились и, тяжело дыша, улеглись в тени дерева, на котором притаился Беррео. Он наблюдал за ними сверху, боясь пошевелиться. Да, ему положительно не везло, и осознание трагической фатальности этого невезения приводило его в отчаяние. Невольно сравнивая себя с растерзанной жертвой одичавших собак, Энрике решил, что сам он превратился в загнанное, сломленное болью животное. Он просидел на дереве всю вторую половину дня, а затем и долгую ночь.

На рассвете собаки, доев останки свиньи, убежали в саванну на поиски новых жертв. Убедившись, что опасность миновала, Энрике осторожно спустился на землю и огляделся по сторонам. На глаза ему попались мешки с деньгами. Он с видимым усилием поднял их и, шатаясь от голода и усталости, побрел через зловонное болото к лесу. Почва, окутанная испарениями, стала более топкой. Стволы отдельных деревьев были одеты вьющимися папоротниками; бамбук и другие злаки и тростниковые растения склонялись над тропой. Погружаясь по колено, а то и по пояс в ил, Энрике с тупым упорством продвигался вперед. Его правое плечо, принявшее на себя всю тяжесть мешка с монетами, онемело, мышцы дрожали от перенапряжения. Когда он достиг лесной опушки, было около двух часов пополудни. Едва Энрике углубился в чащу, как на землю снова обрушился проливной дождь, сопровождавшийся вспышками молний и раскатами грома; лес тревожно зашумел и начал трещать под напором разгулявшихся ветров. Деревья гнулись, клонились к земле, бились друг о друга ветвями и теряли листья. Температура воздуха резко упала.

Укрывшись за стволом дерева-исполина, Беррео укутался в плащ и со страхом взирал на буйство разъяренной стихии.

Прошло два или три часа. Буря постепенно утихла. Не имея сил идти дальше, Энрике не нашел ничего лучшего, как заняться своим туалетом. Он присел на мешок, стащил с себя мокрую потрепанную одежду, очистил кожу и волосы от грязи и лесного мусора, потом выкрутил рубашку и штаны и, наконец, осмотрев красные от царапин колени, руки и плечи, с удовлетворением отметил, что серьезных ран и гнойников на теле нет. С головой дело обстояло гораздо хуже. На затылке, на месте ушиба, появилась огромная шишка, и через равные короткие промежутки времени он чувствовал, как мозг его пронизывает мучительная боль, сознание затуманивается, и перед глазами начинают вертеться в хаотическом беспорядке темные круги и пятна. Ему следовало бы сейчас забыться и как следует отдохнуть, но он понимал, что первейшей его задачей было как можно скорее добраться до асьенды. «Может, пираты согласились подождать еще немного, — подумалось ему, — у меня есть шанс доставить деньги по назначению до того, как случится непоправимое».

Эта мысль, словно кнут, подстегнула его ослабевшее тело. Вскочив на ноги, он с лихорадочной быстротой натянул на себя влажную одежду, затем подхватил мешки и, поминутно спотыкаясь о корневища деревьев и проваливаясь в ямы, наполненные грязью, побрел следом за умчавшейся на запад грозой.

Когда стемнело, в лесу начался оглушительный концерт; фортиссимо комаров и громкие голоса сверчков, древесных лягушек и сов слились в одну чудовищную какафонию. Ослабленный в результате нервного и физического истощения организм Энрике не смог вынести этой ночной пытки. В ушах у него зашумело, ноги сами собой подкосились, и, теряя сознание, он упал на мокрый, полусгнивший ковер листвы.

Очнувшись, Беррео приоткрыл глаза и тут же зажмурился. Яркий солнечный свет, пронизывая кроны деревьев и тысячекратно отражаясь в застывших на листьях каплях росы, не давал возможности смотреть прямо вверх.

«Что нынче за день? — подумал Энрике, отгоняя от себя остатки сна. — Я иду уже целую вечность… Сколько же мне еще идти?»

Дотянувшись рукой до ветки дикого апельсина, он кое-как поднялся с земли, осмотрелся, взвалил на плечи мешки и, призвав на помощь Иисуса и всех святых, продолжил свою одиссею.

Он шел без отдыха около двух часов, утоляя голод случайно попадавшимися на пути дикорастущими плодами. Кругом стояла гнетущая тишина. Буйная растительность обволакивала его, а тяжелый влажный воздух не позволял дышать полной грудью. В отдельных местах солнечные лучи не могли пробиться сквозь сплошной полог леса. Там, в лабиринте стволов и ветвей, царил полумрак. Беррео приходилось постоянно напрягать зрение, отчего голова его начинала раскалываться на части, и всякая попытка пристально следить за тем, что делается вокруг, в конце концов, приводила его к обратным результатам — глаза вообще переставали что-либо замечать.

«Надо меньше крутить головой, — сказал он себе, — и больше прислушиваться. Может быть, я близок к цели, лес скоро закончится, а там, за лесом… Что ждет меня там? Вдруг разбойники покинули побережье и бродят сейчас где-нибудь в окрестностях асьенды?»

Эта мысль напугала его и заставила замедлить шаг.

«Следует вести себя осторожней, — подумал он. — Если пираты знают обо мне и о том, что я несу с собой, они могут подстеречь меня на выходе из леса».

Где-то впереди послышались звуки, напоминающие хруст веток под ногами слонов. Энрике замер на месте, обратившись в слух.

Странные звуки повторились вновь, и ощущение тревоги начало обволакивать его подобно туману.

«Что бы это могло быть? — в недоумении спросил он себя. — Похоже на отдаленные выстрелы… Неужели пираты напали на асьенду?»

Эта страшная догадка ошеломила и подстегнула его, заставив броситься вперед.

— Быстрее, лентяй! — шептал он, подгоняя себя. — Быстрее, черт тебя возьми!

Ветки и стебли растений хлестали его по лицу, но он находился в таком состоянии, когда боль уже не чувствуется. Сердце билось в груди в сумасшедшем ритме. Казалось, еще немного — и оно выскочит наружу. Несколько раз он падал, однако снова вставал и, несмотря ни на что, бежал дальше.