Его ошибка - Тина Рамм

— Я люблю тебя.

Он, кажется, совсем не удивлен. Ничего не может вывести его из равновесия и только лишь то, как он поднимает бровь, заставляет внутри меня все сжаться.

— Слишком громкие слова, Марта, — несмотря на обидные слова, его рука нежно ложится мне на талию и прижимает к себе.

— Это правда. Я люблю тебя. И не думай, что я говорю это в каком-то дурмане или экстазе. Я знаю всю серьезность этих слов. Я много думала о наших отношениях, о том как у нас все начиналось. Как я ненавидела тебя, а ты хотел меня убить, — я завожу руку за его голову и медленно провожу рукой по мягким волосам. — И я сама не заметила, как мною начали овладевать новые для меня чувства. Мне хотелось вновь и вновь просыпаться в твоей кровати и просто быть рядом. Мне хочется становится для тебя лучше. Я не знаю, что ждет нас впереди, но сейчас я просто хочу быть рядом.

Мое сердце бьется словно обезумевшее. Я так боялась спугнуть его, что он захочется избавиться от меня и моего назойливого чувства. Что он скажет, что я влюбленная дурочка, раз думала, что он сможет ответить мне взаимностью. Мои глаза беспрестанно блуждают по его лицу в поисках хотя бы намека на отторжение. Но ничего этого нет. Он молчит, но и не отталкивает. И вместо тысячи слов он прижимает меня к себе еще сильнее, от чего я руками упираюсь в его разгоряченную грудь. Его рука ложится на мою голову и начинает медленно поглаживать по волосам.

Эта несвойственная ему нежность заставляет внутри меня все трепетать. Все внутренности сжимаются от того, как он прижимает меня к себе и медленно вдыхает запах моих волос. С каждый разом я становлюсь все ненасытнее. Мне его мало. Я должна это услышать. Мне это нужно.

— А ты? — я беру его лицо в свои ладони и смотрю прямо в глаза. — Ты меня любишь?

Он молчит. Прошло всего пару секунд, но они кажутся мне целой вечность. Глаза начинает щипать от поступивших слез, его лицо мутнеет из-за скопившейся влаги.

— Мне хорошо с тобой.

Я чувствую, будто меня ударили прямо в грудь. В месте удара я ощущаю горячее жжение, будто внутри меня что-то раскололось. Я быстро моргаю и понимаю, что все это время не дышала. Заставляю себя сделать глубокий вдох, который дается мне с огромным трудом, и встаю с его колен. Не хочу, чтобы он видел как я плачу: слезы предательски скатываются по щекам, медленно капая с подбородка. Я мертвой хваткой вцепляюсь в край полотенца и делаю первый шаг к двери.

— Я никогда не был и не буду чертовым романтиком. И ты это знаешь, — его голос заставляет меня остановится и застыть на месте. — Я никогда ни от кого не зависел, не привязывался и не говорил эти три слова. Так что не жди, что ты сможешь что-то изменить, Марта.

— «Не думай, что ты особенная…» Не это ли ты хотел сказать? — я смотрю на него вполоборота. Мне плевать, пусть видит, как сильно он ранил меня. — Почему ты так жесток со мной? Неужели ты не видишь, как сильно я люблю тебя. Я готова ради тебя на все. Да я хоть на край света с тобой. Лишь бы ты был рядом.

— Не нужно во мне видеть отца, которого у тебя не было.

И снова эта жгучая боль, раздирающая грудь. Она начинает захватывать новые территории моего тела, проедая кости и мышцы и проникая в мозг, словно болезнь. Черт. Почему так больно. Адам опускает взгляд вниз и едва заметно мотает головой. Он не должен был этого говорить. Только не сейчас. Только не папа.

Я кидаю сумку на кровать и начинаю беспорядочно пихать в нее свои вещи. Перед глазами все мутно из-за слез, а голову пронизывает режущая боль. Я хочу покинуть этот дом и больше никогда не возвращаться сюда. Позвоню Линде, она должна понять. А там, что-нибудь придумаю. Я так больше не могу, это слишком больно быть с ним. Он, как ураган, сносит все на своем пути, причиняет боль и оставляет после себя лишь грязь и разруху. Шкаф наполовину пуст, оставлю вещи, которые он мне купил, пусть подавиться. Иду в ванную и одним движение собираю всю косметику. В сумку уже ничего не лезет, поэтому я достаю еще одну. Я все правильно делаю. Я никогда не была ему нужна, он лишь развлекался со мной. С чего я взяла, что смогу изменить его жизнь в лучшую сторону? С чего я взяла, что этот черствый и грубый мужчина хоть когда-нибудь сможет почувствовать хотя бы половину того, что испытываю к нему я? Глупая. Какая же я глупая. В голове на зло яркими вспышками вспыхивают яркие моменты нашего счастья, мимолетные, но искренние. Я видела как он на меня смотрел: в его глазах читалась та ласка и нежность, которую он так умело прятал за маской безразличия и равнодушия. И тут я представила свою жизнь без него. Как я возвращаюсь в нашу с Линдой квартиру. Она успокаивает меня и помогает распаковать вещи. Я вернусь на учебу, устроюсь на работу и буду жить как раньше. Ведь это именно то, что я хотела. Но почему-то от одной мысли, что я буду ложится в кровать, простыни которой не будут пропитаны его запахом, меня пробивает дрожь и накатывает новой волной рыданий. Я опускаюсь на кровать рядом с сумкой и понимаю, что моя жизнь никогда не будет прежней. Он навсегда оставил глубокий порез в моей душе, который будет кровоточить, если его не будет рядом. Я зависима. Я привязана. Я люблю. И ничего не могу с этом поделать. Если я уйду сейчас, я навсегда обреку себя на жалкое существование.

Я запихиваю сумки в шкаф, надеваю пижаму и ложусь в кровать, накрываясь одеялом с головой. В эту ночь он так и не вернулся в спальню.

На следующее утро я спускаюсь на первый этаж и там застаю всех, кроме Адама.

— Доброе утро, милая. Тебе кофе, как всегда? — Мария Герасимовна улыбается мне своей теплой улыбкой. Я молча киваю и кладу на стол стопку листов А4.

— Я сегодня утром обшарила всю сеть Интернет и нашла множество тренировок для тебя, — направляю взгляд на Марка. — Тут есть все: от упражнений в воде до тренировок на свежем воздухе. На основе своих знаний и консультаций с диетологом и нутрициологом подобрала нужный режим питания. К тому же, я нашла отличного специалиста в Москве. Он лучший в своем деле. Сегодня я созвонилась с администратором клиники, в которой он принимает, и договорилась насчет пробного занятия.

Мой взгляд возвращается к лицу Марка и, не заметив должного энтузиазма, улыбка с моего лица меркнет.

— Ты издеваешься надо мной? — Марк хмурит лоб и его взгляда мне становится не по себе. Такое ощущение, будто я сморозила глупость.

— Нет, я не издеваюсь над тобой и прекрати так на меня реагировать. Будь твой случай действительно провальным, я бы ни за что на свете не решилась тебе помогать. Врачи дают малую вероятность, но она все-таки есть. К тому же: спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Если ты внушил себе то, что ты до конца жизни проведешь в коляске, то все так и будет. Верь в чудо, Марк. А твои родные всегда будут рядом.

Марк оборачивается и смотрит то на Марию Герасимовну, то на меня. На смену злобы в его глазах приходит едва заметный блеск надежды, и я мысленно хвалю себя за свою упорность.

Мы приезжаем в подобранную мною клинику ровно в два часа дня. Марку проводят осмотр, после чего врач объясняет нам план лечения и обучает домашним тренировкам. Марка забирают на время терапии, и мы с Марией Герасимовной решаем переждать в местах для посетителей.