Позволь мне солгать - Клер Макинтош

Мыс Бичи-Хед не изменился. И никогда не изменится. Он навсегда останется чарующим, пугающим и полным страдания местом. Возвышающим душу и уничтожающим ее.

Маккензи припарковал машину на улице за полицейским участком, взглянул на часы и достал пропуск. Двое полицейских из подразделения быстрого реагирования промчались по коридору, благодарно кивнули Мюррею, придержавшему им дверь, и запрыгнули в машину, припаркованную на заднем дворе. Уже через пару секунд они миновали ворота, и колеса взвыли от резкого разворота. Маккензи, улыбаясь, постоял в дверном проеме, пока завывания мигалок не стихли вдали. Ничто не сравнится с выбросом адреналина во время полицейской погони.

Департамент уголовного розыска находился в самом конце длинного коридора. В те дни, когда Мюррей работал здесь, сотрудники сидели в отдельных небольших кабинетах и вдоль коридора тянулись ведущие туда двери – по пять-шесть с каждой стороны. Но после его выхода на пенсию здание перестроили, большинство внутренних стен снесли, и теперь сотрудники каждого отдела работали в помещениях с открытой планировкой. Маккензи знал, что эти рабочие места не закреплены за полисменами, и был рад, что концепция «свободных столов» не успела укорениться в полиции, пока он еще был сотрудником этого департамента: как можно собрать воедино кусочки головоломки, если тебе всякий раз приходится переносить фрагменты мозаики со стола на стол?

Детектив-сержант Джеймс Кеннеди с искренним теплом поприветствовал Мюррея, энергично пожав тому руку.

– Ну, ты как, чертяка старый? Все еще за стойкой дежурного штаны просиживаешь? Участок в районе Лоуэр-Мидс, верно?

– Именно.

– Да уж, не хотел бы я оказаться на твоем месте. – Джеймс пожал плечами. – Вот выйду на пенсию – и ноги моей здесь не будет. Ни за какие коврижки больше в полиции работать не стану. Дежурить на Рождество, когда мог бы дома сидеть и смотреть, как малышня подарки разворачивает, – нет уж, увольте.

Джеймсу Кеннеди было лет тридцать пять. Он начал свою работу в департаменте за два месяца до выхода Мюррея на пенсию, а теперь уже руководил целым подразделением и, без сомнения, был одним из самых опытных детективов в отделе. Может, он и считал, что после выхода на пенсию – до которого еще оставалось много лет – ни за что не наденет полицейскую форму, но посмотрим, что он скажет, когда это время настанет, подумал Мюррей. После тридцати лет службы в твоей душе оставалась прореха, которую едва ли можно было заполнить чем-то другим.

Только сейчас Джеймс заметил, что Маккензи в штатском.

– Решил прийти поработать, хотя ты не при исполнении? Да уж, в рвении тебе не откажешь.

– Да я так, мимо проходил. Дай, думаю, заскочу, посмотрю, как тут у вас дела.

В комнате повисло неловкое молчание – обоим стало довольно очевидно, насколько жизнь Мюррея пуста, – но затем Джеймс встряхнулся:

– Что ж, я рад, что ты заглянул на огонек. Сейчас чаем тебя угощу.

Пока сержант возился в углу кабинета, где на импровизированной кухоньке красовался небольшой холодильник, электрочайник и поднос с чашками, Мюррей разглядывал доску с объявлениями по текущим делам.

– Оуэн Хили все еще в розыске? Джеймс поставил на стол две чашки с плавающими в них пакетиками чая. Выловив свой пакетик, Маккензи выбросил его в урну возле стола.

– В детстве он вечно шлялся с Мэтьюсами – они жили в частном доме под Вуд-Грином. Парни до сих пор не разлей вода.

– Ну, вообще-то… – смутился сержант. – Ха! Да, точно. Надо проверить этот дом, верно. Хорошо, что ты сказал. – Джеймс с преувеличенной радостью хлопнул Мюррея по плечу, и тот пожалел, что вообще открыл рот.

Может, он и вышел на пенсию, но все еще работал на полицию. Все еще многое слышал, многое знал. И он не нуждался в таком деланом одобрении. А люди всегда пытались вести себя с ним именно так. Не только потому, что он был уже стар, а из-за…

– Как Сара?

Вот. Вот оно. Участливое выражение лица. А в глазах – «слава богу, что это случилось с тобой, а не со мной». Жена Джеймса сейчас была дома, присматривала за двумя детьми. Она не лежала в психиатрической больнице вот уже в сотый раз. И Джеймсу не придется мчаться домой с работы из-за того, что его жена сунула голову в духовку. Впрочем, опомнился Мюррей, кто знает, что происходит за закрытой дверью у каждого.

– Нормально. Скоро домой должна вернуться.

Маккензи понятия не имел, правда ли это. Он уже давно перестал задаваться вопросом, сколько продлится очередной кризис, и рассматривал частые пребывания Сары в Хайфилде – добровольные или нет – как возможность самому собраться с силами, чтобы принять ее дома. Как передышку.

– Собственно, я зашел, чтобы кое-что уточнить у тебя по работе.

– Что угодно, дружище. – Джеймс вздохнул с облегчением, вернувшись к привычным темам разговора.

– Твоя команда расследовала два самоубийства на мысе Бичи-Хед в мае и декабре прошлого года. Дело Тома и Кэролайн Джонсон. Они были мужем и женой. Она покончила с собой в том же месте, что и он.

Джеймс задумчиво побарабанил пальцами по столешнице, пытаясь припомнить.

– Владельцы магазина «Машины Джонсонов», так?

– Точно. Помнишь это дело?

– Самоубийства были одинаковыми. В случае с женой мы имеем дело с, как это говорится, «самоубийцей-подражателем». Мы даже переживали, что подражателей будет больше, поскольку пресса широко освещала эти события, но, тьфу-тьфу, в этом отношении наступило затишье. Последний раз мы расследовали самоубийство несколько недель назад. После прыжка жертву ветром швырнуло на скалы.

Джеймс поморщился.

– Было в этом деле что-то необычное? – Мюррей предпочел не отвлекаться.

– В деле Джонсонов? Э-э… в каком смысле? Люди частенько сводят счеты с жизнью на мысе Бичи-Хед. Я помню отчеты судмедэкспертов – по-моему, там комар носа не подточит.

– Да, конечно, конечно. Я просто подумал… Знаешь, как иногда бывает с расследованиями? Возникает такое чувство, будто что-то не так – будто что-то важное у всех на виду, а ты не можешь заметить, что именно.

– Да, бывает. – Сержант вежливо кивал, но на его лице не было и следа понимания.

Новое поколение следователей не полагалось на интуицию. Они привыкли доверять фактам. Результатам экспертизы. И в этом не было их вины – суды тоже не доверяли предчувствию следователей. А вот Маккензи доверял. По его опыту, если что-то пахнет как рыба и на вкус как рыба, то это, скорее всего, рыба. Даже если внешне оно на рыбу и не похоже.

– А у тебя не возникло такого ощущения в отношении тех двух самоубийств?

– Н-нет, – сделал попытку задуматься Джеймс. – Такие себе обычные дела, дружище. И первое, и второе расследование мы закрыли за пару недель. – Он подался вперед и понизил голос, хотя в кабинете, кроме них, никого не было. – Не самое увлекательное дело в департаменте, скажу я тебе.