Великие любовницы - Эльвира Ватала

Семь лет, дорогой читатель, длилась дикая влюбленность короля, семь лет он как тигр боролся за права объявления брака с Катериной Арагонской недействительным, чтобы жениться на Анне Болейн. И вот, когда римский папа отказался признать его притязания, Генрих VIII в 1533 году официально женится на Анне и делает ее королевой. О, эта свадьба влюбленного и сохнувшего от любви короля! В историю мало вошло описаний такой пышной церемонии. Ну разве „Ледяной дом“ нашей русской царицы Анны Иоанновны, хотя там женили всего лишь шутиху Буженину с шутом Голицыным. А вообще-то шику на брачных королевских церемониях было мало. Ну выставят народу две бочки дармового вина, или в фонтан вина нальют, как это сделал Петр I при бракосочетании с Екатериной I, ну там пару волов зажарят, леденцы какие, с мелкими монетами смешанные, люду из окошек дворца кинут, ну пару преступников из тюрьмы выпустят, ну там смертную казнь какому разбойнику отменят, но чтобы с таким размахом, с такой пышностью, с такими тратами „галку“ королевой делать?

Генрих VIII на приветствие Анны-королевы соорудил кортеж из пятидесяти кораблей, где даже палубные балки были позолотой покрыты. Во главе кортежа неслась черная, с золотым ладья с механическим драконом, изрыгающим пламя, и разукрашенными, как новогодняя елка, огромными дикарями, изрыгающими какие-то вопли, должно быть, приветствие на дикарском языке. На другой ладье было золотое дерево, на ветвях которого сидел белый сокол — эмблема Анны Болейн. Сокол — гордая птица, с трудом дрессировке поддается, и эта непокорность характера пернатого как нельзя больше отвечала натуре Анны. В самой пышной по убранству ладье стояла Анна во весь рост в пурпурном бархатном платье, а за нею следовала ладья Генриха VIII.

Народу дали четыре дня на гулянье и пиршества, для коих целей выставили зажаренных волов и море бочек вина. Приблизившись к берегу, Генрих VIII торжественно берет Анну за руку и вводит по ступенькам лестницы в Гринвич. Отныне это ее законный королевский дворец. Семь лет она этого мгновения дожидалась. Скромная „приживалочка“, на которой простому дворянину жениться было зазорно, поймала в свои сети могущественного короля! Такое и в сказке не снилось! И началась счастливая жизнь, хотелось бы нам написать, но не напишем, потому как неправда это, а то счастье, когда король почти не выходил из королевского алькова, не длилось долго. Скоро начнутся дикие семейные сцены, мало чем отличающиеся от повседневной жизни мещан. Только здесь столкнулись два гордых, независимых характера и ни один не желает уступать другому даже в мелочах, без которой-то уступки семейная жизнь немыслима даже у монархов. И очень часто придворные были свидетелями диких воплей с ломкой ваз, раздающихся из королевского алькова, с блаженными стонами смешанными. Это Анна Болейн после очередной ссоры мирилась с супругом в жарких объятиях. Кроме того, стала обнаруживаться в характере Анны черта, которая ранее была укрыта под маской светской любезности и сознания своего бедного зависимого положения, — ее истеричность и надменность. Почти всех придворных сумела вооружить против себя королева, и если раньше Катерину Арагонскую называли „доброй“ королевой, то Анна стала „злой“ королевой.

А с Катериной Арагонской — плохо! Плохо и в физическом, и психическом смысле. Анна доходит в своей истерии даже до того, что почти открыто призывает короля отравить Катерину, а Марию обещает выдать замуж за… лакея. Страдания физические и психические так смешались, что свели Катерину в могилу. Перед своей смертью она пишет письмо Генриху VIII, и мнения насчет его реакции разные: одни историки, во главе с К. Биркиным, утверждают, что король с большим чувством раскаяния прочел это письмо, другие, наоборот, приводят сказанные Генрихом VIII слова после смерти Катерины: „Наконец-то сдохла старая карга!“

Верить беспрекословно тем и другим мы не будем. Конечно, король скорее обрадовался, чем огорчился смертью Катерины, навсегда освободившей его от „греховного брака“, ведь по Библии, если мужчина женится на вдове своего брата, их брак будет бездетным и „нечистым“. Растущая дочь Мария — не в счет. Генриху VIII нужен наследник, и все свои надежды он возлагает теперь только на вторую жену, молодую Анну Болейн. Этот брак, заключенный с такими трудностями, с такими неимоверными усилиями и такой неземной любовью, уж, наверное, угоден господу богу! Ошибся Генрих VIII! И пока он у себя в кабинете прочитывает предсмертное письмо Катерины Арагонской, Анна Болейн проводит „чистку“ своего дворца!

Вот письмо Катерины Арагонской Генриху VIII:

„Дражайший король, государь и любезный супруг! Я нахожусь теперь в таких обстоятельствах, что готовлюсь предать свою душу в руки создателя и так скоро освободиться от того тела, которому причинили Вы великие болезни и горести. Но как бы они велики ни были, однакоже никогда не в состоянии не только что погасить, но даже охладить ту любовь, которую я к вам всегда питала и буду питать по смерть свою. Сия — то любовь, соединенная с супружеским долгом, обязывает меня теперь писать Вам. Я прощаю Вас. Прежде, нежели испущу я последнее свое дыхание, прошу не отказать в милости — имейте попечение над принцессой Марией, Вашей и моей дочерью. Будьте хорошим для нее отцом. Оканчивая сие, уверяю, что люблю Вас сердечно и желаю только того, дабы по стольких горестях свет сей оставить, с некоторым удовольствием увидеть Вас и умереть в объятиях Ваших“[35].

Через два дня, в 1536 году она умирает в возрасте пятидесяти лет.

По народу поползли слухи, что король отравил Катерину. Не обошлось, конечно, без помощи „галки“. Но это он, народ, напрасно. Отрава — не оружие Генриха VIII. Это вам не Екатерина Медичи. У английского короля основное оружие — топор, меч и громкое судебное дело. Исподтишка он убивать не умеет, это противно его человеческой натуре. Но конечно, сплетни сделали свое дело. Анну Болейн начинают искренне ненавидеть. Она в это время свои порядки во дворце наводит: шутов, обезьянок и попугаев вон из дворца, их место заняли маленькие собачки! Маленьким собачкам почет и уважение! И как это она осмелилась уничтожить институцию шутов и карлов? Ведь они — шуты и карлы — необходимый ассортимент королевского дворца, возросли до ранга государственной институции и, перефразируя старую истину, что проститутки были, есть и будут ровно столько, сколько существует человечество, скажем, шуты были, есть и будут, ибо их задача смешить, а смех, по определению Горэя, — потребность человека. Так что Анна Болейн истинную революцию во дворцовой жизни произвела, прогнав карлов и шутов. До нее никогда уважающая себя аристократка без свиты с арапами, карлами и шутами из своего особняка не выйдет. И соревновались друг с дружкой наперебой. То у одной дамы замест лакея на подножках кареты карлик стоит, то у другой он и обезьянка роли камеристок выполняют и чулки на даму натягивают, то у третьей, а конкретно, у королевы Марго, карлик почтальоном служит: носит любовные записки от герцога Гиза королеве Марго и обратно. С незапамятных времен карлы и шуты служили при дворах, и это была трудная, но хорошо оплачиваемая должность. Это вам не те шуты и карлики, которые при нашей русской царице Анне Иоанновне совершенно деградировали: только и знали, что бутузить друг друга да за волосья таскать. Ну иногда еще, встав на корточки, прокудахтают еще курицами и ручками помашут, будто крыльями. Но большее от них Анна Иоанновна не требовала. Ее интеллект вполне удовлетворялся этими грубыми шутками. Но как же сложна и многообразна должность карликов и шутов у других монархов! Александр Македонский, военный человек и вечно в завоевательских походах, всегда возил с собой карлов и шутов, и именно они своими остроумными шутками вместо грузинского тамады развлекали гостей во время его бракосочетания с персиянкой Статирою, и будьте уверены, от их шуток требовался фейерверк остроумия, быстрого парирования и метких замечаний. Никакими тасканиями за волосья они бы не отделались.