Тело Папы - Агостино Паравичини - Бальяни

Король Франции во время помазания должен был совершать жест, схожий с латеранским обрядом. Согласно Чину Карла V (1364), «готовящийся к помазанию должен оказаться сидящим, почти лежащим на специальном ложе»[186]. Однако разница между папским и королевским жестами значительна. Король встает, как бы рождаясь для новой жизни, после того, как «почти лежал». Его активная роль в том, чтобы встать, а не в том, чтобы лечь. В королевском чинопоследовании жест противоположен погребению: «Когда король встает, это не труп, направляющийся к последнему пристанищу, но тело, родившееся для новой жизни»[187]. Папа же ложится так, словно ему положено упокоиться с апостолами (accumbat).

Возлежание короля отличается от возлежания папы ровно так же, как отличаются друг от друга знаменитое высказывание «Король никогда не умирает» и идея «папа тоже смертен». У короля два тела, у папы – нет[188]. Папа рождается и умирает с апостолами Петром и Павлом.

Последние фазы вступления во владение Латераном подтверждают апостольство избранника и его приближение ко Христу. Он в одиночестве входит в Святую Святых, чтобы почтить реликвии Христа.

Архидьякон и приор базилики ведут его «длинным портиком к иконам апостолов, которые сами приплыли по морю до врат священной базилики святого Лаврентия, называемой Святая Святых». Альбин и Ченчо говорят, что, войдя в одиночестве «в базилику, избранник долго молится перед собственным алтарем». Базельский чин подробнее: в базилике св. Лаврентия «находится алтарь, у которого никто не смеет петь мессу кроме римского понтифика, потому что в нем сокрыты пуповина и крайняя плоть младенца Господа нашего Иисуса Христа и молоко Его Родительницы внутри золотого креста, украшенного драгоценными камнями»[189]. «Описание Латеранской базилики» уже в первой редакции (вскоре после 1073 г.) сообщало, что в одном из «ларцов хранится крест чистейшего золота… внутри которого пуповина и крайняя плоть Христа, крест помазуется бальзамом ежегодно, в день Крестовоздвижения (14 сентября), когда папа и кардиналы отправляются процессией из Святого Лаврентия в базилику Спасителя, называемую Константиновой»[190].

Лет через двадцать после Церемониала Григория X (1272–1273) кардинал Якопо Стефанески, присутствовавший при коронации Бонифация VIII в Риме 23–24 января 1295 года, вспоминал о самоуничижительном значении латеранских тронов: папа взошел на кафедру Петра «взятый из праха, из пыли поднятый»[191]. Во время пребывания папства в Авиньоне латеранские сиденья не использовались, потому что остались в Риме. Это объясняет молчание XIV чина и других текстов XIV века[192]. Агостино Патрици Пикколомини (1484–1492) снова описал латеранский ритуал, но связывает возлежание не с порфирными тронами, а с троном праха[193]. Это ошибка или непонимание обряда? Согласно Иоанну Буркарду, Иннокентий VIII (1484–1492), напротив, возлежал на каждом сиденье: «Папу отвели к вратам капеллы св. Сильвестра, куда поставили порфирные кресла без убранства. Папа сел, точнее почти лег, на правое… Папа поднялся с этого кресла и направился к левому и там тоже возлег»[194]. Это описание следует чинам Альбина и Ченчо, но не дает никакого символического прочтения. Как бы то ни было, возросшее значение коронации, теперь уже закрепившееся, повлекло за собой неизбежный упадок латеранской церемонии и размывание ее символического значения. Это объясняет и решение Льва X (1513) вовсе отказаться от трона в прахе[195].