Умри, а держись! Штрафбат на Курской дуге - Роман Кожухаров

Не дождавшись от растерявшегося бойца положенного «так точно», взводный развернулся и зашагал прочь, еще быстрее.

Организовать сбор разбросанных вражеским «мессером» листовок на участке взвода Коптюк поручил своему замкомвзвода, Дерюжному. Приказ этот он отдавал не только во исполнение обещания, данного заполошному замполиту, но и исходя из собственных опасений. Все-таки штрафники есть штрафники. Оно понятно, что «листочек в самый раз на пяток самокруток сгодится». А вот будет он самокрутку ту скручивать, да и зацепится глазом за словцо-другое. А слово оно не воробей.

У одного в один глаз войдет, и в другой – выйдет. А у другого – как застрянет в башке, как разрастется таким сорняком, что и человека самого не станет видно. Пустит корни злое семя, все соки из души высосет. Тогда жди беды. На то они и «переменники», что нутро их, шаткое и неустойчивое, перемениться может в неподходящий самый момент. В памяти Федора всплыли строки из мерзкой бумажки, которую он держал в лесу в собственных руках:

«Если ты считаешь кого-нибудь за доносчика, то сначала донеси на него, а потом, воспользовавшись этим, переходи… Переходи только ночью, тогда ты на рассвете уже будешь вне опасности… Если тебя кто задержит, то немедля застрели его и сообщи, что он пытался бежать, а то ты погибнешь!..»

Донеси на невиновного или убей его – вот пропуск в рай, который они обещают в плену. Гады ползучие, змеиными извилинами пытаются пробраться в слабые умы и сделать их такими же гадами.

Предатель – нет худшего, чем это, в мире. Так считал Коптюк. И потому в течение получаса, в промежутках между непрерывным рытьем траншей, все «ШВЗ» были тщательно собраны по округе. Толстую кипу фашистских бумажек принес к его обустраиваемому в один накат блиндажу Семеныч и тут же, в присутствии командира, сообразил маленький костерок, в огне которого сгорели мерзкие листки с фотографическими физиономиями предателей. Попутно замкомвзвода поделился, не называя фамилий, что пришлось устраивать чуть ли не настоящий обыск, при помощи командиров отделений, поскольку некоторые листовки успели набрать по нескольку штук и припрятать понадежнее, оправдывая свои действия дефицитом бумаги и тем, что, мол, читать эту гадость они не собираются, а будут использовать ее по прямому назначению: в гигиенических целях или же, что еще нужнее, жечь на самокрутки.

Федор после услышанного озабоченно наморщил лоб. Подумав, он попросил Дерюжного подыскать где-нибудь в ложбине, на расстоянии от передовой линии строящихся траншей, место для импровизированного учебного класса.

К самому замполиту можно было относиться по-разному, считать его сухарем и занудой, но и без дела, которым занимался Веселов, обойтись возможности не было. Особенно в штрафном батальоне. Теперь, когда фашисты разбросали по всей линии обороны штрафников свою печатную пакость, Федор ясно почувствовал крайнюю необходимость в немедленной организации и проведении политбеседы Веселова с личным составом взвода. Да, когда гром грянет, сразу чувствуешь, что свой хлеб политработники ели вовсе не даром и их работа была не менее важна, чем любая другая в батальоне.

Все вопросы спутались в один клубок, и распутывать-решать их приходилось практически одновременно. И в каждом отдельном случае, так или иначе, возникала какая-нибудь трудность, препятствие, которое надо было придумать, как преодолеть.

Коптюк уже был в курсе насчет перепалки Семеныча с помощником начпрода батальона Мурзенко. Последний предпринял все имевшиеся в его распоряжении методы изворотливости, чтобы так и не дать четкого ответа на вопрос об обещанном горячем обеде для бойцов взвода Коптюка.

Упирал Мурзенко на то, что лошади из упряжи полевых кухонь все, как одна, задействованы для эвакуации многочисленных раненых из расположения батальона дальше в тыл. А посему подвоз полевых кухонь к передовой будет крайне затруднен. Также он сообщил, что якобы ожидается прибытие строевой части, и, что, мол, тогда поварам нет смысла раскочегаривать полевые кухни, потому как, если все равно сниматься с места, то перед выдвижением на марш всем взводам будет выдан сухой паек.

В конце помначпрода заявил, что распогодилось и в любой момент можно ожидать вражеского авианалета, а дымящаяся кухня является первейшим ориентиром для бомбометания, и он не может подвергнуть опасности штаб батальона, вблизи которого уютно расположилась вся обозная братия.

К этому моменту связисты уже протянули телефонный кабель, чем немало облегчили решение возникшей перед взводным задачей. Довганюк и штабные связисты тут же, при Коптюке, успешно осуществили первый пробный выход на связь с КНП роты и, гордые плодами своей быстрой и умелой работы, передали командиру взвода по его просьбе телефонную трубку.

На связь с другого конца вышел замполит Веселов. С его слов, ротный к телефону в настоящий момент подойти не мог, так как лично проверял готовность траншей во взводе Смижевского. Старший лейтенант, дипломатично доложив в начале о полной готовности бойцов взвода к политбеседе, с ходу обрисовал возникшую с кормежкой ситуацию, причем сделал это в таких емких и сочных красках применительно к помначпроду Мурзенко, что все находившиеся поблизости в траншее и ставшие невольными слушателями монолога командира «переменники», а также взводный писарь Яша Половицын, покатились со смеху.

Кратко обрисовав нетерпимость сложившейся с обедом обстановки, Федор обратился к руководящей и направляющей роли партработников штрафбата и попросил у Веселова содействия в решении вопроса.

Перед этим чуть под угрозу не попало нормальное функционирование той самой телефонной связи, с помощью которой взводный взялся решать вопрос питания. Уже когда связисты протянули кабель в расположение взвода, в траншеи прибежал запыхавшийся Степанков и выпалил срочное распоряжение от ротного смотать кабель и нести его на позиции Смижевского. Оказалось, что первый взвод занял свою линию слишком широко, и связистам не хватило выделенного кабеля, чтобы протянуть канал от КНП к первому взводу.

Именно это направление, с точки зрения командования, считалось стратегически важным. Об этом напоминали и сами немцы. С самого утра на правом фланге была слышна неутихающая канонада минометных обстрелов. То и дело оттуда доносились тяжелое артиллерийское уханье, винтовочная стрельба, короткие и звучные «та-та-та» пулеметов.

Нужно было видеть, с каким молчаливо-безропотным выражением лиц выслушали новое распоряжение связисты, развернулись и без всяких комментариев принялись сматывать только что уложенный кабель. Под воздействием их сдержанной силы воли даже заполошный Довганюк не проронил ни слова, а обтерев пот с лица, присоединился к своим новым товарищам.

Коптюк, отметив про себя выдержку и дисциплину подчиненных ПНШ по связи Овсянникова, предложил начать сматывать провод все-таки с конца, по направлению от взвода Дударева. По логике вещей, отрезка, протянутого между первым и вторым взводами, должно вполне хватить для того, чтобы перекрыть недостающие до Смижевского метры. А аппаратом, установленным в блиндаже Коптюка, в крайнем случае, можно будет пользоваться и третьему взводу.