Дело о черной вдове. Записки следователя - Александр Ковалевский

– Да, конечно. Сейчас выйду, – сказала она, но не смогла встать, поскольку ее рука зависла под столом с полным стаканом вина.

Прокурор же терпеливо ждал, когда она выйдет из-за стола. Ситуация была дурацкой. Не могла же она сказать прокурору, чтобы тот ожидал ее за дверью. Затянувшаяся немая пауза становилась невыносимой, и тут положение спас, как он думал, хозяин кабинета.

– Идите, я подержу, – сказал он, перехватывая у нее под столом наполненный до краев стаканчик.

Проделать это вслепую у него не очень получилось, и часть вина пролилась ей на юбку. От неожиданности Зоя взвизгнула, и прокурору осталось только догадываться, что за странные манипуляции она проделывает под столом с сидящим рядом с ней оперативником.

– Ну, знаете, это уже выходит за все рамки приличия! – буркнул он и, хлопнув дверью, вышел.

Не в силах больше сдерживаться, оперативники разразились безудержным хохотом. Представив себе, как сейчас злится прокурор, который их громогласное веселье явно принял на свой счет, Зоя от души посмеялась над этим надутым индюком. Что и говорить, День дурака, отмечаемый во всем мире первого апреля, сегодня удался на славу. А что делать завтра, она подумает об этом завтра, как говаривала ее любимая книжная героиня Скарлетт О’Хара.

Понедельник, как известно, день тяжелый. «Рай – это любое место на Земле, где нет будильников, понедельников и начальников», – сладко потянувшись в постели, подумала старший следователь прокуратуры Зоя Василевская, разбуженная назойливым попискиванием электронного будильника, заведенного на семь утра. За окном весело чирикали воробьи, дождавшиеся наконец настоящей весны, наступившей в этом году в апреле, но вставать ей решительно не хотелось, и она с удовольствием поспала бы еще часик-полтора. Но опаздывать на работу нельзя. Ее начальство (в лице недавно назначенного прокурора города Щепкина Василия Петровича) не колышет, что она работала без выходных и в воскресенье задержалась в прокуратуре до полдвенадцатого ночи, чтобы закончить обвинительное заключение по ограблению банка, которое непременно нужно было сдать в понедельник. Щепкин же считал, что следователи должны дневать и ночевать на рабочем месте, поскольку у них ненормированный рабочий день.

Вспомнив с утра пораньше про доставшего уже всех Щепкина, Зоя проснулась окончательно. За час она успела принять душ, причесаться, накраситься и позавтракать. На работу она приехала даже на пятнадцать минут раньше, но никто этого, разумеется, не оценил. Включив компьютер, она стала перечитывать свое обвинительное заключение по делу об убийстве кассирши при ограблении банка, изобилующее страшными подробностями, как преступники лишали свою жертву жизни, сначала избив ее до полусмерти, а потом специально так замотали ее скотчем, чтобы она задохнулась в этом липком коконе.

На секунду представив себя на ее месте, Зоя внутренне содрогнулась, хотя обычно воспринимала текст «обвиниловки» с профессиональным хладнокровием, как перечень доказательств вины подследственного со ссылками на заключения экспертов. Если переживать каждое уголовное дело как собственное горе, так и до нервного срыва недалеко. Поэтому у сотрудников милиции, прокуратуры, судмедэкспертов при выезде на очередное кровавое происшествие вырабатывается защитная реакция на все те ужасы, с которыми им приходится сталкиваться чуть ли не каждый день. И самая сильная защитная реакция – это так называемый «черный юмор» в ситуациях, когда, казалось бы, не до смеха. И если они над чем-то смеются на месте происшествия, то смеются не над чужим горем, а в первую очередь над самими собой. Больше всего перлов Зоя наслышалась от судебного медика с подходящей для его профессии фамилией Печеночкин, типа: «при сильном надавливании на грудную клетку изо рта трупа нюхается запах водки». Или при осмотре трупа со следами гнилостного разложения он Зое с абсолютно серьезным видом как-то продиктовал: «Кожные покровы грязно-серые, с выраженной гнилостной венозной сетью, дыхание и сердцебиение отсутствуют».

Осмотр трупа обычно проходит так: судмедэксперт его осматривает, ощупывает, ворочает, замеряет ректальную температуру, а стоящий рядом с ним следователь прокуратуры заносит с его слов результаты осмотра в протокол, и следователь Василевская, особенно по молодости, тоже не раз давала повод посмеяться над собой. Так в протоколе она как-то написала: «После первичного осмотра на месте происшествия труп отправился в областной морг…», а однажды по невнимательности указала в сопроводиловке: «Направляется на вскрытие труп гражданина Пупкина, проживающего по адресу…», что Печеночкин потом припоминал ей при каждом удобном случае.

Распечатав обвинительное заключение, Зоя начала прошивать уголовное дело для передачи в суд. За этим кропотливым занятием (нужно все листы прошить прочной нитью, концы которой вывести на оборотную сторону последнего листа) ее и застал заглянувший к ней на чашку чая ее коллега «важняк» Пашка Федоров.

– Привет, Зоя! У тебя попить что-нибудь не найдется? – не обращая внимания на ее занятость, спросил он.

– Извини, Паш, мне сейчас некогда чаи с тобой гонять. Если сегодня дело в суд не передам, Щепкин меня просто убьет, – посетовала Зоя, продевая суровую нить в игольное ушко. – А ты чего такой взъерошенный? Что, опять шефу под горячую руку попал?

– Типа того, – уныло ответил он.

– Орал? – участливо поинтересовалась она.

– Анал!

– Ну, не расстраивайся так, с кем не бывает… А в следующий раз, ну, когда тебя к начальству на ковер вызовут, ты вазелин с собой бери.

– Да пошли они все к черту, эти долбаные начальники! – в сердцах бросил он. – Надоело все, скорей бы уже на пенсию…

– И что ты на пенсии делать-то будешь?

– А ничего. Куплю себе кресло-качалку и первые полгода буду просто в нем сидеть, – мечтательно произнес он.

– А потом? – лукаво поинтересовалась она.

– А потом… А потом начну раскачиваться! – немного подумав, сказал он.

В ответ Зоя прыснула от смеха, и Паша тоже от души посмеялся над собой. От прежнего уныния не осталось и следа, и перед тем как уйти, он поделился с Зоей очередным милицейским ляпом.

– Сейчас проверял отказной материал по одному бомжу, так участковый в своем рапорте написал: «Телесные повреждения такой-то сякой-то получил по месту жительства на помойке».

– Да уж, с этими отказными не соскучишься, – согласилась Зоя.

Когда она сама работала в милиции инспектором по делам несовершеннолетних, по райотделу ходила легенда о том, как старший участковый Павел Михайлович Агеев лихо списал материал о пропаже муфлона из зоопарка. Дело было в том, что на его «земле» находился один очень беспокойный объект под названием «Зоопарк». С этим зоопарком неприятности случались и раньше, но Агееву все как-то сходило с рук. Не считать же серьезным преступлением пропажу попугая, пусть даже и говорящего? Обиднее всего то, что прокололся он на каком-то дурацком муфлоне. Он и знать-то не знал, что это за живность такая, муфлон, подумал, что очередная птица заморская (орел, скорее всего), кто ж знал, что этот орел, зараза, окажется впоследствии вонючим бараном. Увели муфлона сами же сторожа зоопарка: были майские праздники, зарплату, как водится, вовремя не дали, вот и порадовали они себя шашлычками. Какая сволочь брякнула, что, мол, улетел этот муфлон, Агеев, как ни напрягался, вспомнить не смог, может, спьяну и сам придумал, но в отказном материале он уверенно напечатал: «В возбуждении уголовного дела по факту пропажи муфлона отказать из-за отсутствия состава и события преступления. Проведенным расследованием установлено, что зоотехник зоопарка Рябоконь В. С. вовремя не подрезал муфлону крылья, вследствие чего тот улетел вместе со стаей пролетающих в это время над зоопарком диких гусей (показания свидетелей прилагаются)». Все эти объяснения Агеев состряпал у себя в кабинете левой рукой и, довольный проведенным в кратчайшие сроки расследованием, подсунул материал на подпись начальнику райотдела. Тот подписал не читая, есть дела и поважнее, чем розыск какого-то муфлона, и все прошло бы нормально (и не такие отказные материалы липовали), но в конце месяца прокурора района угораздило затеять проверку, и дело о муфлоне ему попалось первым.