Полутьма - Эрик Браун

— Это мне подарок на день рождения, Джош?

— На день рождения?

Он улыбнулся, пойманный врасплох. День ее рождения двадцать седьмого, то есть завтра, и раньше он избегал общаться с Эллой в этот день, поскольку каждая годовщина пробуждала в нем слишком болезненные мысли и воспоминания. ИЛГ была запрограммирована воспроизводить никогда не стареющую Эллу — Эллу, которой вечно десять лет, жизнерадостную и здоровую. Вскоре после того, как ей исполнилось десять лет — больше двадцати лет назад, — она умерла.

Беннетт вспомнил, как они отмечали день ее рождения в больнице. Натужное веселье, отчаянное желание матери и отца отпраздновать этот день так, словно ничего не случилось. Но Элла была одурманена сильными обезболивающими и удручена из-за того, что ей приходится терпеть это затянувшееся торжество и почти истеричные шутки родителей, которые боялись признаться себе самим, что этот день рождения скорее всего будет для нее последним. Беннетт купил ей подарок, потратив почти все свои сбережения на маленький компьютерный дневник, возможно, с подсознательной надеждой на то, что она успеет заполнить рассчитанные на год файлы. Но она слишком устала — и даже не открыла его. Спустя несколько дней после ее смерти Беннетт пошел в пустыню и похоронил дневник в песке.

— Это лучший в мире подарок, Джош! У меня никогда еще не было такого дня рождения. Мы летим на Марс? — Она широко раскрыла глаза, пораженная новой мыслью. — Мы летим на Юпитер, Джош? Скажи! Неужели на Юпитер?

Беннетт улыбнулся:

— Дальше, Элла. Мы летим со скоростью, превышающей скорость света, на самый край галактики.

— Ух ты, в какую даль! — выдохнула она, убрав прядь волос, упавшую на глаза, и глядя на сполохи света.

Беннетт не сводил с нее глаз. Он наконец понял, зачем он ее вызвал.

— Элла! Она обернулась к нему с улыбкой.

— В прошлый раз, когда я говорил с тобой… — начал он.

Она нахмурилась, припоминая:

— Ну да! Четыре дня назад… Ты тогда только что прилетел со станций «Редвуд», верно? И ты сказал, что папа хочет… эвтаналию.

— Эвтаназию, — поправил ее Беннетт. — Я навестил его в больнице в тот день. Я был с ним, когда он умер. Я… — Он знал, почему ему так трудно дается это признание. — Я не пошел на его похороны, Элла. Они состоялись как раз сегодня, когда мы стартовали с Земли. Ты понимаешь, Элла?

Она кивнула с серьезным видом:

— Конечно, понимаю. Все нормально, Джош. Папа понял бы тебя.

— Как ты думаешь: это важно, когда ты не приходишь к кому-то на похороны?

Ее личико задумчиво нахмурилась. Наконец она снова просияла улыбкой.

— Я тaк не думаю, — сказала она.

И, подождав, добавила, то ли с детской непосредственностью, то ли с компьютерной логикой:

— Ведь этот человек не знает, что тебя там не было, верно?

Он уставился на нее. На него нахлынули воспоминания о тех давних событиях, когда он вернулся из пустыни, похоронив ее дурацкий ненужный дневник. Мать дала ему костюм, чтобы он переоделся, и сказала, что они пойдут на похороны Эллы. Беннетт в своем юношеском невежестве решил, что это лишь усугубит чувство потери. Откуда ему было знать, что похоронный ритуал — необходимая часть процесса скорби, катарсис, который нужно пережить?

Беннетт нажал на пластинку на панели. Элла, собравшаяся было вновь залезть на сиденье, застыла в полупрыжке, одной ногой касаясь пола. Рот ее быв полуоткрыт, словно она хотела что-то сказать.

Он посмотрел на ее неподвижный образ и, сам того не желая, заговорил:

— День твоих похорон, Элла… был таким жарким. Я никак не мог поверить, что ты умерла. То есть умом-то я понимая, но что-то внутри меня отказывалось смириться с этим. Я думаю, это было слишком ужасной поэтому не укладывалось в сознании. — Он помолчал. — Тебя собирались кремировать, а я не мог этого вынести. Прости, Элла. Прости, что не вошел на твои похороны.

Он снова замолчал, удивляясь, почему он так долго не хотел признать свою вину, которая жила в его подсознании столько лет.

Они поехали на Мохавское кладбище и присоединились к процессии, когда гроб Эллы доставили на электрических похоронных дрогах к крематорию. При виде этого здания, из которого шея дым предыдущей кремации, Беннетт содрогнулся, и его вырвало. Он пожаловался на боль в желудке, преувеличив ее ради вящего эффекта, лишь бы не видеть, как его сестру сожгут, зароют ее пепел в яме, а потом посадят дерево в ее честь. Его уловка удалась: подруга его родителей, жившая до соседству, отвела его к себе домой, где он умылся и переоделся в одежду, которая бьгла ему слишком велика. Потом он сказал, что ему надо прилечь. Лежа на диване в незнакомом ломе, он наблюдал за том, как над верхушками деревьев поднимается дым.

Беннетт поднял голову, внезапно почувствовав чье-то присутствие. В дверях стояла Тен Ли и пристально смотрела на него. «Интересно, давно ян она там стоит и что она видела?» — подумал он.

— Извини, — сказала она. — Я просто проходила мимо… — Все нормально.

Ее миниатюрная фигурка в алом летном костюме выглядела странным зеркальным отражением Эллы в ее ярко-красной пижаме.

Тен Ли не сводила глаз с изображения Эллы, застывшей в полупрыжке.

— Кто это?

Беннетт с вызовом посмотрел на Тен Ля:

— Такой была моя сестра Элла.

Teн Ли кивнула. Ее бесстрастные черты не выражали ни осуждения, ни сочувствия. — Была?

— Она давно умерла. Ей было десять лет.

Он коснулся панели. Элла закончила свой прыжок и приземлилась на пол. Увидев Тен Ли, она улыбнулась:

— Привет! Кто вы?

Тен Ли смерила Эллу взглядом; ничего не ответила и посмотрела сквозь голограмму на Беннетта. — Выключи ее, пожалуйста, Джошуа.

— Увидимся позже, Элла, — сказал он. — Ладно? Беннетт нажал на пластинку, и образ его сестры исчез.

— В чем дело? — агрессивно спросил он Тен Ли. — Зачем тебе это, Джошуа? — вопросом на вопрос ответила она, махнув рукой в сторону модуля ИЛГ.

— Мне так легче, — ответил он. — Мы были с ней близки в детстве. Элла была настоящим другом. Когда она умерла… — Он помолчал, собираясь с мыслями. — Я знаю, что это не Элла, но она почти как живая. У нас с ней за эти годы установились отношения, которые очень мне дороги.

— Даже сейчас?

— Даже сейчас, — кивнул Беннетт. — Она напоминает мне о временах, когда мы были вместе.

— Мы все живем в тени смерти, Джошуа. Цель нашей жизни — принять эту неизбежность, чтобы мысль о смерти не уничтожила нас. Мы должны как-то смириться с фактом нашей смертности. — Тен Ли помолчала, не сводя с него раскосых глаз. — Ты не сможешь принять мысль о собственной смерти, Джошуа, если не смиришься с мыслью о смерти тех, кого ты любил… если ты будешь цепляться за эту… эту фантазию.