Весь Герберт Уэллс в одном томе - Герберт Уэллс

жестокими. К примеру, Цицерон, когда был вынужден посещать цирк, брал с собой таблички и секретаря и старался не смотреть на то, что происходит на арене. Особое отвращение у него вызывали травля и убийство слонов. Эти зрелища решительно осуждались греками-философами, и в разное время два киника и один христианин, протестовавшие против них, отдали свои жизни на арене, прежде чем эти игры были окончательно отменены».

Глава двадцать шестая

От Тиберия Гракха к богу-императору в Риме

1. Наука обманывать простых людей.

2. Финансы в Римском государстве.

3. Последние годы республиканской власти.

4. Эпоха полководцев-авантюристов.

5. Конец Республики.

6. Появление принцепса.

7. Почему Римская республика потерпела неудачу

1

Мы уже описывали, как происходил созыв народных собраний — комиций. Описание внешней стороны этого неуклюжего сборища в овечьих загонах не раскрывает в полном объеме тех махинаций с народным представительством, которые совершались в Риме. Всякий раз, когда происходило очередное пополнение числа римских граждан, повторялось и исключительно ловкое мошенничество с целью распределить новых граждан по как можно большему числу «старых» тридцати триб и по возможности создать для них как можно меньше новых триб. Вся триба имела только один голос, поэтому, каким бы значительным ни было число новых граждан, мнение их всех учитывалось только в одном голосе, поданном их трибой. Впрочем, новые граждане получали не больше прав и если их включали в состав нескольких триб, старых или новых.

С другой стороны, если их рассредоточивали по слишком многим трибам, их влияние в одной отдельной трибе оказывалось незначительным. Тому, как происходили эти манипуляции, может позавидовать любой современный политикан. И, как результат, комиция трибута временами принимала такие решения, которые шли полностью вразрез с общим настроением народа. Вдобавок значительное число избирателей Италии, живших за пределами Рима, было фактически лишено возможности голосовать.

В период между первыми карфагенскими войнами в Риме насчитывалось свыше 300 тысяч граждан; к 100 г. до н. э. их было уже более 900 тысяч, но в действительности подача голосов в народное собрание была ограничена лишь теми из них, кто жил в Риме или его окрестностях. Как правило, это были почти сплошь представители городских низов. Что же касается того, как были организованы выборы в Риме, то здесь современный избирательный механизм, со всеми его вопиющими недостатками, покажется честным и бесхитростным. Римские избиратели были объединены в собрания, collegia sodalica («товарищества»), обычно с благородным религиозным оттенком, и у начинающего политика, который только пробивался к вершинам власти, не было иного пути, как идти сначала к ростовщикам, а потом с одолженными деньгами в эти объединения. Если избиратели, жившие за пределами города, были слишком взволнованы каким-то вопросом, то, чтобы не допустить их в город, всегда можно было отложить голосование, объявив предзнаменования неблагоприятными. Если они приходили невооруженными, их несложно было усмирить, если же оказывалось, что они вооружены, тогда стоило только поднять крик, что это заговор, что Республика в опасности, — и следовало избиение толпы.

Нет сомнения, что вся Италия, все государство испытывали смятение, страх и недовольство в столетие, последовавшее за разрушением Карфагена. Некоторым удалось нажить исключительные богатства, но большинство населения неожиданно для себя оказалось опутано по рукам и ногам скачками цен, неустойчивостью на рынках и вдобавок долгами. Но еще не существовало способа выразить копившееся всеобщее недовольство. Мы не имеем никаких свидетельств о том, чтобы предпринимались какие-либо попытки превратить народное собрание в действенный, обладающий политическим весом властный орган. Бессловесный пока гигант общественного мнения и общественной воли прорастал сквозь толщу напускного преуспевания Римского государства. Общество ценой значительных политических усилий пыталось справиться со своими проблемами с помощью избирательной системы, опускаясь порой до отрытого насилия. До тех пор пока дело не доходило до насилия, сенат и дельцы продолжали вести свою губительную линию. Только когда правящие клики или партии действительно были всерьез напуганы, они воздерживались от очередной бесчестной затеи и вынуждены были считаться с интересами общества.

Подлинным способом продемонстрировать народное мнение в те дни были не комиция трибута, а забастовки и бунты, справедливые и неизбежные методы протеста всех обманутых или подавленных народов. Мы видим в наше время в различных европейских странах падение престижа парламентского правления и уклон к неконституционным методам со стороны широких масс. Причина их та же, что и в Римской республике, — неисправимая склонность политиканов вольно обращаться с избирательной машиной, пока общество не окажется на грани взрыва. Но, чтобы возглавить бунт, недовольному населению необходим лидер, и вся политическая история римского общества последующего столетия — это история лидеров-бунтарей и лидеров-контрреволюционеров. Среди первых большинство — это беспринципные проходимцы, которые пытались выдвинуться, сыграв на недовольстве и страданиях народа. Многие из историков, которые пишут об этом периоде, склонны принимать одну или другую сторону, они или аристократичны, или неистово демократичны в тоне своих высказываний. Но, несомненно, ни одна из сторон в этом сложном и запутанном противостоянии не может похвастаться высокими целями или чистыми руками. Сенат и богатые всадники были движимы грубыми и корыстными побуждениями, враждебностью и высокомерным презрением к неимущей толпе. А простонародье было невежественным, непостоянным и в не меньшей степени алчным. Сципионы на этом фоне воспринимаются не иначе, как пример великодушия и благородства. В мотивах еще одной из фигур этого периода, Тиберия Гракха, мы также можем сомневаться. Но в отношении остальных — это прекрасный пример того, каким разумным в своем коварстве может быть человек, каким изворотливым в препирательствах, неповторимым в притворстве и до какой степени лишенным здравого смысла или благородства духа. «Косолапое, волосатое, звероподобное, ограниченное и при этом очень хитрое существо, сильное задним умом» — так кто-то охарактеризовал этого «хомо неандерталенсиса».

Еще в одном аспекте римская система была прообразом современной и кардинально отличалась от любой предшествовавшей политической системы, которые мы рассматривали. Речь идет об активном обороте кредитных и наличных денежных средств. Лишь несколько столетий этот мир был знаком с деньгами. Однако их использование шло по нарастающей,