Гармония преображения - ПАВЕЛ Григорьевич Деркульский

определённого уровня совершенства духа, было бы вроде бы вполне обычно и желательно, в качестве своего рода компенсации проблем, с которыми в процессе роста и развития духовного постоянно находишься в некоей форме постоянного противоборства, получить повод от души наполниться венчающим сознание желанием ознаменовать своё существование чем-то особенным и заставляющим самим собой гордиться. Да только здесь, и вне сомнения на первый план, и выдвигается как раз эта, явно не нового характера на фоне прежних рассуждений мысль, что прежде всего самое неимоверно важное именно жить, в обычном обществе человеческом как раз попросту жить, и, по ходу жизни, качественно улучшаясь, изменяться. Что же касается какого-либо рассуждения о всяческом таком, чтобы обременить себя задачей стать предельно знаменитым, значимым, заметным да хоть для кого-либо, например, в вопросах хоть каких-то поучений, то в этом направлении прежде всего неплохо бы и самому продвинуться в вопросах понимания и освоения творящегося и необычайного заметно дальше ныне отмечаемого, когда обратить внимание на некие решительные странности, касающиеся самого разнообразного происходящего, пусть даже с явным постоянством удаётся, а в отношении того же понимания, что это, почему, с чего, зачем, ну хоть какого освоения реальности, или осознанного личного воздействия даже на самые заметно отмечаемые странности, как не было до этого, и ныне нет как нет. Да, для того, чтобы хоть что-то и кому-то о подобном рассказать, надеясь встретить хоть намёк на интерес, а не на больше чем естественный конфликт, необходимо именно, что до того, что и в дальнейшем жить, жить совершенствуясь, и ожидая в результате понимания до этого непонятого более решительных, заметных и серьёзных перемен. Ну, а чем это увенчается? Что ж, именно по ходу дела, как такой прогресс проявится, тогда по результату, как всё станет явным и заметным, и посмотрим.

Из новых, несколько нелепых, странных перемен уже несколько раз получилось зафиксировать словно бы точечное шевеление в двух разных местах поверхности черепа. По ощущениям если судить, шевеления такого рода происходят прямо на поверхности столь склонной к изменениям черепной коробки, при этом непосредственно под кожей, что под волосами, и если и имеют место, то, то в одной точке, то в другой. При этом эти точки справа и слева, и до определённой степени довольно симметрично расположены относительно центра черепа. Касаясь уточнений. Ощущения такого рода возникали уж, по меньшей мере, несколько раз, обращая этим на себя внимание, но утверждать о хоть каком-то смысле этих странностей пока не получается. Единственное, что пока возникло в качестве предположений, что где-то есть источник для такого рода чувств, где перемены в костной базовой структуре черепа по ходу дела претерпели перемены даже большие, чем те, что приключились с головою до того. То есть, было бы странно не отметить, что голова, если, и с осторожностью, рукой потрогать, приобрела даже избыточно заметные, и откровенные, и странные особенности, то есть именно то, что перемены с очевидностью имеют место, с подобным спорить попросту нельзя. Но эти ощущения точечного, непосредственно под кожей, шевеления, довольно странные и по меньшей мере толком уж не очень-то и ясные, и потому пока способны только новизной своею удивлять. (При перечитывании, да ещё когда всё столь заметно изменилось, возникло веское желание приписать добавление. Действительно, как было сказано, когда всё начиналось, таким образом всё и произошло. Во время, когда было зафиксировано то, что выше здесь написано, голова, череп, словно бы разбухли, потеряли должную прочность, целостность, претерпевая, никаких сомнений, некие разительные перемены. Однако теперь, при этом даже трудно констатировать, когда именно, с каких таких времен, голова, череп, снова радуют заметной прочностью и твёрдостью, при этом, даже более того, когда свершаешь омовение теперь, под рукой ощущаешь прочное объемистое твёрдое и правильной формы костное образование, то есть, это точно даже близко не похоже на то, что ощущалось при процессе переделывания головы и черепа в процессе всей свершившейся и должной трансформации.)

Все эти перемены, с чем-либо подобным всё действительно довольно специфично. Не признавать, что все такого рода изменения имеют место быть теперь и попросту не получается. Одновременно и возможности найти достойные слова, которыми удача улыбнётся объяснить простому человеку нечто фиксируемое в плане видимого зрением, когда подобный хоть чему-либо такому точно уж не подвергается, похоже, в сущности своей не существует. Да даже рассуждать, находясь в сложившейся ситуации, в которой в результате оказался, то есть, имея явную возможность именно увидеть всякое происходящее и строить выводы на почве непосредственно такого, визуально видимого и фиксируемого, по меньшей мере очень нелегко. И очень хорошо, что, при таком образовавшемся раскладе, нет никакой необходимости с настырностью бороться с убеждением, что всё это суть порождение какого-то расстройства расшалившегося разума. Да, трудно спорить, тужась, не имея доказательств, и поди-ка объясни невразумительную истину, однако и не признавать фиксируемое ну никак нельзя, уж как-никак на этом фронте всё-таки значительно и основательно вооружён, во всяком случае серьёзней нежели любой другой среди обычнейших живущих. И всё-таки пока если хоть что-то удаётся, то именно замечая ускользающее от других, приобретать, если удача улыбнётся, понимание, что же именно такого в всяческом и разном до того увиденном неправильном неподходящего. А потому сейчас, ходя туда-обратно чтобы хоть немножечко размяться, обратил внимание, что, а действительно! Если под взглядом нечто и подвержено намёкам на какую-никакую неустойчивость увиденного образа, то это, прежде всего, сами люди, потом дома и нечто что-либо иное, и, если серьёзно взяться о таком судить, как раз такое, как те самые дома, когда-то было создано людьми. А вместе с тем те же деревья, суть творенья Божьи, стоят себе, под ветром шелестят листвой, но чтобы твёрдость-истинность устойчивости образа у хоть чего-то выросшего начала, теряя чёткость, размываться-расплываться, такого уж не то, что именно сейчас не вижу, даже не упомню, чтобы раньше видел. Однако, между тем, здесь спорить трудно, в магазине, специально подержал в руках шуруп. И ощущение такое получалось, что словно бы у этого простейшего предмета, уж явно не отдельно человеком сделанного, а каким-то механизмом, отсутствует прямая линия от кончика до шляпки, и ещё, у шляпки, словно некий бугорок стремится появиться. И это происходит с каждым прочим, какой только из кучи не возьми! Однако более другого, ежели такое видишь, донимают всё-таки как раз не эти, несколько необъяснимые и странного порядка искривления, а то, как твердо и полномасштабно всё подобное с уверенностью вписывается во всю иную всякую реальность, в эти мгновения вполне спокойно видимую. Последствием чего, приходится признать, если всё