Выше звезд и другие истории - Урсула К. Ле Гуин

погони. Стоило кому-то из пленниц пискнуть, как воин, несший ее, тут же шлепал бедняжку или свирепо тряс, пока та не замолкала. Девочка на плече у Белы тен Белена лежала неподвижно, как камень, не издавая ни звука.

Когда вечернее солнце опустилось за Полуденные холмы, воины удивились, ибо в той стороне привыкли видеть восход, а не закат.

Они сильно удалились на юго-восток от гор. Звуки погони давно остались позади. В сумерках комары и гнус жалили еще злее, и наконец отряд выбрался на более сухую местность – зеленый луг, где в высокой траве скрывались пугливые олени. Люди повалились на землю и лежали без сил, пока догорал день. Крупные цапли пролетали над ними, взмахивая мощными крыльями. В зарослях камыша перекликались болотные птицы. Воины слушали дыхание своих спутников и назойливый гул мошкары. Самые маленькие пленницы похныкивали, но лишь изредка и негромко – даже младенцы племени кочевников научились в страхе молчать.

Как только воины отпустили их, грозными жестами велев не пытаться сбежать, все шесть девочек сбились в кучку, прижимаясь друг к дружке. Личики у них распухли от укусов, а одна малышка выглядела вялой и больной. Еды не было, но никто из детей не капризничал.

Болота окутала темнота, звон мошкары прекратился. Люди сидели молча, настороженно прислушиваясь и время от времени вздрагивая от резкого кваканья лягушек.

Дос тен Хан указал на север: где-то неподалеку зашелестела трава. Вскоре его товарищи тоже услышали этот звук. Стараясь не шуметь, они обнажили мечи.

Там, куда они, стоя на коленях, всматривались сквозь скрывавшие их заросли, внезапно засветился бледный, дрожащий огонек – он мерцал над травой, то слабея, то вновь разгораясь. Потом кто-то запел, тихо и чисто. Члены отряда глядели на пляшущее пятно света, слушали слова непонятной песни, и волосы у них стояли дыбом.

Пленница, которую нес Бела, вдруг что-то выкрикнула. Старшая из девочек, худенькая, лет восьми, – та, которую, пыхтя и обливаясь потом, тащил Дос тен Хан, – сердито зашипела на нее и попыталась угомонить, однако малышка крикнула снова, и на этот раз ей ответили.

Приближаясь, звонкий голосок неумолчно пел и бормотал какую-то тарабарщину, словно вел рассказ. Пятно света над болотом погасло, затем вспыхнуло снова. Трава шелестела и колыхалась так сильно, что воины, стиснув мечи, ожидали увидеть целую толпу, но из зарослей показалась лишь одна головка. Навстречу мужчинам вышла девочка. На ходу она продолжала говорить, притопывать и махать руками: пусть видят, что она не собирается застать их врасплох. Воины глядели на нее, сжимая в руках свое тяжелое оружие.

На вид девочке было лет девять-десять. Она подходила все ближе, опасливо колеблясь, но не останавливаясь. Ее взгляд внимательно следил за взрослыми, однако говорила она с детьми. Пленница Белы вскочила, подбежала к ней, и они обнялись. Затем, по-прежнему не сводя глаз с мужчин, новенькая села в кружок кочевниц. Она и девочка Доса тен Хана вполголоса обменялись несколькими словами. Пришедшая обвила руками девочку Белы, уложила ее к себе на колени, и та почти мгновенно уснула.

– Должно быть, это ее сестра, – предположил один из воинов.

– Шла за нами с самого начала, – сказал другой.

– Почему не позвала своих на подмогу?

– Может, и позвала.

– А может, испугалась.

– Либо ее просто не услышали.

– Или, наоборот, услышали.

– Что это был за свет?

– Болотный огонь.

– Или кочевники.

Все замолчали, напрягая зрение и слух. Почти совсем стемнело. Светильники Небесного Града – отражение огней Земного Города – зажигались один за другим, и, глядя на них, воины думали о нем, о своем Городе, который сейчас казался столь же далеким, как и раскинувшийся в вышине. Бледный пляшущий огонек потух. Царила тишина, лишь ночной ветер тихонько вздыхал в траве и шевелил тростник.

Мужчины начали приглушенно спорить, как сделать так, чтобы ночью дети не разбежались. И хотя в душе каждый желал поутру обнаружить, что маленьких кочевниц и след простыл, вслух этого никто не произнес. Дос тен Хан заявил, что самым младшим не под силу передвигаться в ночной тьме. Бела тен Белен молча вытащил из сандалии длинный шнурок, одним его концом обвязал шею своей пленницы, а другим – собственное запястье. После он жестом велел девочке лечь и сам улегся подле. Ее сестра, та, что шла за отрядом, устроилась рядом с ней, с другого бока. Бела тен Белен сказал:

– Дос, ты стоишь на страже первым. Потом разбудишь меня.

Так миновала ночь. Дети не пытались сбежать, налетчиков никто не выследил. На следующий день они снова двинулись на юг, одновременно сильно забирая к западу, и еще до наступления вечера достигли Полуденных холмов. Девочки постарше, даже пятилетняя, шагали самостоятельно, двух малышек по очереди несли мужчины, так что отряд передвигался если и не быстро, то, во всяком случае, размеренно. Все утро девочка, явившаяся в свете болотного огня, дергала Белу за тунику, тыкала пальчиком влево, на болотистые заводи, и жестикулировала, изображая, как собирает и ест корни. Еда закончилась еще два дня назад, поэтому отряд свернул на болото. Старшие девочки забрели в воду, надергали каких-то широколистых растений и начали запихивать в рот их корневища, но воины отобрали у них добычу и стали есть, и ели, пока не насытились, ибо люди Грязи не смеют принимать пищу вперед людей Короны. Дети все поняли и не удивились.

Когда девочка, присоединившаяся к отряду последней, наконец подкрепилась, она выдернула из воды еще один корешок, разжевала его и выплюнула на ладонь, чтобы покормить малышек. Одна из них все охотно съела, а другая – нет; она лежала, как ее положили, и взгляд ее казался стеклянным. Новенькая девочка и пленница Доса тен Хана пробовали напоить ее, но она отказывалась даже от воды.

Дос встал перед ними и, указывая на старшую из девочек, промолвил:

– Вуи Ханда.

Это означало, что отныне ее зовут Вуи и она принадлежит его семье.

Девочку с болот Бела назвал Мод Белендой, а ее младшую сестренку, которую похитил из племени, – Маль Белендой. Остальные мужчины также дали имена своим пленницам, но, когда Рало тен Бал показал на больную малышку, намереваясь произнести имя, Мод заслонила ее собой, энергично замахала руками – дескать, нет, нет, – и выразительно зажала ладошкой рот, призывая к молчанию.

– Чего ей надо? – не понял Рало, самый молодой из воинов – ему было шестнадцать.

Мод продолжала свою пантомиму: легла на землю, уронила голову набок и прикрыла глаза, как мертвая; потом вскочила, выбросила вперед руки, скрючив пальцы, словно когти, состроила страшную гримасу и притворилась, будто нападает