Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки - Юрий Колесников

– Я даже свои вещи не успел забрать из камеры! – признался Григорий Маркович, – настолько быстро всё произошло. А знаете, как меня били на следствии! Все зубы выбили. – Он открыл рот. – Могу показать спину…

Котельников отговаривал, просил этого не делать Григорий Маркович всё же поднял свитер и рубаху и повернулся к нему спиной.

Это было что-то уму непостижимое! Почти вся спина изуродована тёмно-коричневыми складками с запекшейся кровью… Невозможно было смотреть! Будто орудовал плуг.

Примерно через месяц или полтора по предложению Котельникова Григорий Маркович согласился пообедать в ресторане. Они вместе отправились на машине в ресторан речного порта Химки, где обедали почти одни. С наступлением вечера, когда ресторан стал заполняться людьми, перешли на открытую террасу с видом на Москву-реку. Просидели там до глубокой ночи, предаваясь воспоминаниям о событиях, связанных с правлением гениального вождя народов.

У Котельникова с Хейфицем установилась ещё более искренняя дружба, длившаяся вплоть до его ухода из жизни.

Когда к власти пришёл Хрущёв, к нему был вызван с докладом начальник Четвёртого управления разведки и диверсии генерал-лейтенант Судоплатов. Несколько дней спустя он легендарный Павел Анатольевич был арестован в своём кабинете по команде Хрущёва.

За время Великой Отечественной войны двадцать четыре сотрудника – разведчика Четвёртого управления были удостоены звания Героя Советского Союза и позднее – двое Героя Российской Федерации. А их руководитель отсидел день в день, час в час в камере Владимирского централа пятнадцать лет! К тому же на протяжении первых почти пяти лет вынужденно разыгрывал умственную неполноценность! Его возили по всем психиатрическим лечебным заведением страны, включая Москву и Ленинград. И это происходило с человеком, награждённым двумя орденами Ленина, тремя Красного Знамени и другими, но особенно высшим, которым награждались видные военачальники, – орденом Суворова!

Одновременно с Судоплатовым снова был арестован его заместитель Яков Исакович Серебрянский. Оказавшись под арестом в Бутырской тюрьме, скончался в тюремной камере, не выдержав условий заключения. Некоторое время спустя был полностью реабилитирован! Восстановлен в КПСС. Его сыну, Анатолию Яковлевичу Серебрянскому, были возвращены награды отца – ордена Ленина, два «Красного Знамени» и другие, не без содействия Юрия Котельникова.

В первый же день после смерти Сталина по указанию Лаврентия Берии из Казахстана доставили Полину Жемчужину и отвезли на квартиру её мужа Вячеслава Михайловича Молотова. Говорили, что в Казахстане она, голодная, вынуждена была побираться на рынке.

Доставили в Москву и других жён руководящих деятелей страны, сосланных в отдалённые области. Вскоре освободили всех арестованных профессоров медицины и врачей.

После ухода из жизни великого вождя народов среди прочих кривотолков и слухов мелькнул один, единственный раз услышанный Котельниковым, что якобы ему «помогли» уйти из жизни.

Вскользь брошенные слова ошеломили Юрия.

Такого же мнения был и освобождённый из тюрьмы, отсидевший непонятно за что на редкость порядочный человек, генерал-лейтенант Степан Соломонович Мамулов. Он был в самых добрых отношениях с автором книги. В недавнем прошлом секретарь по особо важным делам при Л. П. Берии, затем заместитель министра внутренних дел СССР.

Постепенно у Юрия наступало прозрение, основанное на осознании трагической участи огромнейшего числа безвинных людей.

В то же время Котельников пришёл к выводу, что не будь того самого «вождя народов» и возглавляемой им «системы», неизвестно, сумели бы мы победить в Отечественной войне.

По приглашению Фитина Котельников навестил его в гостинице «Москва». Стол уже был накрыт, посидели, обменялись новостями. Оказалось, Павел Михайлович прилетел из Казахстана, где уже некоторое время возглавлял Комитет государственной безопасности.

В разговоре за рюмкой вдруг стал уговаривать Юрия приехать к нему на работу.

– У меня там добрые отношения, и полагаю, удастся договориться об утверждении тебя. Мне нужны такие люди! Давай, Юра!

– Я бы с удовольствием вас, Павел Михайлович, но ряд обстоятельств вынуждает меня оставаться в Москве. Скоро кончается срок моего кандидатского пребывания в партии. Стало быть, предстоит переход в члены партии… И не только это. Есть ещё ряд причин, по которым обязан оставаться в Москве. Не обижайтесь, дорогой Павел Михайлович… Вчера по телефону вы сказали, что улетите ночью.

– Остался из – за отсутствия Хозяина.

– А я слыхал, что он прилетел… Могу даже сказать – из Кыштыма!

– Правильно, но тут же улетел во Львов… Оттого и перенесли наше заседание… И я остался в гостинице.

Выпили ещё…

– Честно говоря, я считаю, Павел Михайлович, что он должен не шастать по стране, а находиться у «пульта»! «Вояжёров» у него немало. Румынская поговорка гласит: «Когда кошки нет дома, мыши танцуют на столе»!

– Интересная поговорка… – отреагировал Павел Михайлович. – Румынская, говоришь?

– Румынская. А что, разве неправильно? Он должен держать палец на «пульте», – заметил захмелевший гость.

Разговор затянулся… Светало, когда подвыпивший Юрий на своей «Волге» рванул со стоянки у гостиницы сразу на улицу Горького и умчался домой. Успел немного поспать, но на работе был в установленное время.

…И вдруг поздно, когда домочадцы уже спали, – звонок в дверь. Юрий подбежал:

– Кто?

– Я, Юра…

Голос Фитина. Котельников удивился…

Вошёл Фитин. Не снимая макинтоша, сел на диван, явно озабоченный.

– Ты что нибудь знаешь?

– А что, собственно, я должен знать? – удивился Юрий.

– Ладно, Юра. Я спрашиваю серьёзно. Ты что-нибудь слышал?

– Не знаю, Павел Михайлович, что я должен был слышать.

– Тогда почему ты вчера говорил про каких-то кошек?

– Вы что, Павел Михайлович? Ни о каких кошках я не говорил…

– Как же не говорил!? С потолка я, что ли, беру, Юра!? Говорил!

– Я?! Вы что, Павел Михайлович? С чего вы взяли?

– Ну как же, Юра! Ты привёл румынскую поговорку о мышках и кошке…

Юра вспомнил:

– Ах, да, говорил в гостинице. Извините! Имел в виду Хозяина! А почему вы об этом вспомнили?

– Потому, что хочу знать, с чего ты вдруг это сказал? Что-то знаешь? Почему ты привёл, что «Когда в доме нет кошки, мыши танцуют на столе!»

– Ничего не знаю. А почему вы спрашиваете?

Павел Михайлович опустил голову и не отвечал. Долго.