История Рима (с иллюстрациями) - Сергей Иванович Ковалёв

жена которого слывет могущественной чародейкой. С помощью служанки Луций пытается приобщиться к оккультному миру. Но та по ошибке дает ему волшебное питье, превращающее его в осла. Осел-Луций сохраняет человеческую психику. В ту же ночь его похищают разбойники, после чего начинается длинная цепь приключений и страданий. В конце концов Луций обращается с мольбой к богине Изиде. Богиня является ему во сне и обещает спасение под условием, что свою остальную жизнь Луций посвятит ей. На другой день осел встречает процессию Изиды, жует священные розы из венка ее жреца и снова делается человеком. Раскаявшийся и возрожденный Луций принимает посвящение в таинства египетской богини и становится ее жрецом.

В канву романа вплетен большой новеллистический материал, из которого выделяется известная сказка об Амуре и Психее, впоследствии неоднократно обрабатывавшаяся в литературе и искусстве.

«Метаморфозы» по форме являются приключенческим, развлекательным романом, в основе которого лежит аналогичная греческая повесть. Апулей не только значительно расширил греческий оригинал (в «Метаморфозах» 11 книг), но и придал ему религиозно-философский, нравоучительный смысл. Герой романа превращением в осла наказан за чувственность и стремление дерзко проникнуть в сверхъестественные тайны. Своими страданиями в образе осла Луций искупает свои прегрешения и достигает святости.

Сюжет романа позволил Апулею широко показать отрицательные стороны жизни. «Ослу» открыто гораздо больше возможностей наблюдать закулисную сторону общественных явлений, так как люди при нем открыто делают и говорят то, что они тщательно скрывают от своих собратьев. Поэтому в «Метаморфозах» содержится большой сатирический и культурно-исторический материал. Апулей дает яркую картину жизни римских провинций II в. Он рисует произвол администрации, тяжелое положение рабов, разорение мелких земельных собственников.

Греческое возрождение

Римская литература II в. испытала сильное влияние так называемого греческого возрождения. Улучшение положения римских провинций коснулось и Греции. Перенесение центра тяжести римской внешней политики на Восток, начиная с Нерона, также не могло не отразиться благоприятным образом на Балканском полуострове, Малой Азии и Сирии, служивших базой для восточной экспансии Рима. В этом же направлении действовала и эллинофильская политика императоров.

Результатом всего этого явилось во II в. значительное оживление культурной жизни на греческом Востоке. Правда, это оживление было лишено черт оригинальности. В нем присутствовало много перепевов старого, преобладали моменты архаистические и формалистические. В литературном языке происходит возврат от эллинистических форм к классическим («аттицизм»), что приводит к окончательному разрыву между литературным и народным языком. Ораторское красноречие, лишенное в условиях Империи всякого политического содержания, вырождается в безыдейную подражательную риторику («вторая софистика»). Всевозможные торжественные речи — хвалебные, надгробные, свадебные и проч. — являются необходимым атрибутом всякого публичного торжества.

При всем том греческое возрождение дало двух выдающихся писателей, снискавших себе мировую славу. Один из них — Плутарх. О нем как историке мы уже говорили. Здесь нужно добавить несколько слов о литературной манере Плутарха и о его морально-философских воззрениях. Хотя модное увлечение стариной сказалось и на нем, однако он избег крайностей аттицизма. Точно так же ему чужда и риторика. Кроме знаменитых биографий, от Плутарха дошло большое количество «моральных» сочинений[517]. Философские взгляды Плутарха представляют типичную для его времени эклектическую смесь, где преобладают религиозно-идеалистические моменты. Он верит в единого бога, но рядом с ним признает существование греческих и восточных богов, добрых и злых демонов, верит в оракулов, сновидения и проч. Этика Плутарха гуманна в обывательском смысле слова, но лишена остроты и силы подлинного гуманизма.

Лукиан из г. Самосаты на Евфрате (родился около 120 г. — умер в конце II в.), сын бедного ремесленника, упорным трудом достиг вершин риторического образования. В качестве странствующего ритора («софиста») он посетил Италию, был в Риме и преподавал красноречие в одном из галльских городов. Затем Лукиан вернулся на Восток, выступал как ритор и писатель, кончив свою жизнь в качестве крупного императорского чиновника в Египте.

Начав свою деятельность в качестве ритора, Лукиан в конце концов преодолел «софистику» и стал последним великим сатириком античности. Его сатира направлена против всех форм идеологии разлагающегося античного общества, против религиозных суеверий, упадка философской мысли, приключенческих романов, риторической историографии и т. д. Особенно силен Лукиан в нападках на религию. Энгельс называл его Вольтером «классической древности, который одинаково скептически относился ко всем видам религиозных суеверий», а Маркс писал о нем: «Богам Греции, которые были уже раз — в трагической форме — смертельно ранены в "Прикованном Прометее" Эсхила, пришлось еще раз — в комической форме — умереть в "Беседах" Лукиана» (Соч., т. 22, с. 469; т. 1, с. 418).

Лукиан беспощадно издевался над богами Олимпа («Разговоры богов», «Зевс трагический»), но не меньше достается от него и современным религиозным течениям («Александр, или Лжепророк», «О кончине Перегрина»). «Пророки-чудотворцы» религиозных сект II в., к которым Лукиан относил и христианство, изображены им в виде мошенников и шарлатанов. В «Правдивой истории» Лукиан пародирует жанр фантастических рассказов; в «Как следует писать историю» осмеивает напыщенную и лживую риторическую историографию.

Этот скептицизм, эта всеобщая насмешка сами служат признаком глубокого идеологического декаданса античного общества II в. Лукиан ничему не верит и ни на что не надеется. У него нет никакого положительного идеала, во имя которого стоило бы бороться. Отсюда легкость и поверхностность сатиры Лукиана, который, в сущности, не затрагивает подлинных социальных противоречий эпохи.

В предыдущем изложении мы не раз касались вопроса о приключенческой литературе. Старый жанр фантастических путешествий, зародившийся еще в Древнем Египте, в эллинистический период получил форму либо социальной утопии (Эвгемер, Ямбул), либо псевдоисторического романа («История гибели Трои», «Деяния Александра»). Рядом с этим продолжал существовать и, по-видимому, развиваться жанр фантастических приключений, пародию на который написал Лукиан в своей «Правдивой истории».

Одной из разновидностей этой повествовательной литературы был греческий любовно-авантюрный роман, представленный несколькими произведениями, сохранившимися частью целиком, частью в отрывках[518]. Большинство из них построено по одному шаблону. Влюбленные герои, юноша и девушка, необычайной красоты и необычайных добродетелей, разлучены разбойниками. Они переживают цепь самых невероятных приключений — бурю, плен, рабство, мнимую смерть и т. д. — и наконец благополучно соединяются для счастливой жизни.

Разновидностью любовно-авантюрного романа является сатирический роман. В дошедшей до нас греческой литературе этот жанр непосредственно не представлен. Образцы его мы видели в «Сатириконе» Петрония и «Превращениях» Апулея.

Театр

Уже в конце Республики можно было констатировать вырождение римских театральных вкусов и упадок серьезной драмы. Империя, конечно, не могла принести сюда никакого улучшения. Наоборот: помпезный стиль I в., кровавые зрелища, рост деклассированной городской массы убили серьезный театр. Мим,