История Рима (с иллюстрациями) - Сергей Иванович Ковалёв

Римской империи. Прежде всего осложнилось внешнее положение: в 162 г. вспыхнула новая война с парфянами, в 167 г. началось первое массированное наступление варварских племен на Дунайской границе. Только ценой колоссального напряжения всех сил Марку Аврелию удалось разгромить вторгшихся варваров и восстановить границу. В 180 г. Марку Аврелию наследовал его сын Коммод (180—192 гг.). При нем не было крупных войн, но зато внутреннее состояние государства ухудшалось с каждым годом. Ситуацию усугубляло самодурство Коммода. Он не просто любил гладиаторские бои — он сам выступал на арене как гладиатор. В ночь на 1-е января 193 г. Коммод был убит в гладиаторской казарме.

161—180 гг. — правление Марка Аврелия.

180—192 гг. — правление Коммода.

Марк Аврелий

В самом начале правления Марка Аврелия зашевелились варварские племена на севере: в Британии и Германии. Германское племя хаттов даже перешло границу и подвергло опустошению римские пограничные области. Еще опаснее было положение в восточных провинциях. В последние годы Антонина началась война с парфянами из-за Армении. Римские войска потерпели поражение в Армении, и парфяне вторглись в Сирию. В 162 г. Марк отправил туда свежие войска под верховным командованием своего соправителя Луция Вера. Последний, правда, лично не принимал почти никакого участия в руководстве операциями, но его полководцам Авидию Кассию и Стацию Приску удалось вытеснить парфян из Сирии, занять Армению, а к 165 г. — даже Месопотамию. Но в это время на Востоке начался голод и вспыхнула эпидемия чумы, что сделало невозможным продолжение военных действий. С парфянами пришлось заключить мир, причем римляне удержали за собой только часть завоеванной территории.

Армия вернулась домой, оба императора отпраздновали триумф и наградили себя титулами Парфянский, Армянский и Величайший. Однако внутреннее положение империи резко ухудшилось. Возвратившиеся войска принесли с собой чуму, которая распространилась по всей империи и в течение нескольких лет свирепствовала в Италии и в западных провинциях. В 174— 175 гг. началось огромное крестьянское восстание в Египте[520]. Восставшие разбили римские отряды и чуть было не захватили Александрию. Только сирийскому наместнику Авидию Кассию, подоспевшему с войсками, удалось спасти положение. Неспокойно было и в Галлии, а Испания подверглась опустошительным набегам мавританских племен из Африки.

Но самая грозная опасность надвигалась с дунайской границы. Еще во время парфянской войны там началась затяжная борьба с германскими и сарматскими племенами маркоманнов, квадов, язигов и других, жившими к северу от Дуная. В 167 г. они прорвали дунайскую границу и хлынули на территорию империи, опустошая пограничные провинции. Борьба с ними крайне затруднялась чумой и жестоким финансовым кризисом, охватившим империю. Передовые отряды варваров проникли даже в Северную Италию.

Пришлось мобилизовать все силы государства. В войска зачисляли рабов и гладиаторов. Марк Аврелий пожертвовал на нужды войны свои личные драгоценности. С большим трудом варваров отбросили к границе. Затем римские войска под личным руководством обоих императоров (впрочем, Л. Вер умер в начале войны) перешли в наступление. Борьба приняла крайне упорный характер. Варвары не раз наносили поражения римлянам, повторялись их набеги и на Италию. Однако римское государство сохранило еще достаточно сил для того, чтобы на этот раз справиться с опасностью.

К середине 70-х годов маркоманны, квады и язиги были вынуждены подчиниться. У них отобрали узкую полосу земли вдоль границы, причем они обязались поставлять Риму вспомогательные отряды. Часть пленных была поселена на римской территории в качестве военных колонистов: они должны были обрабатывать землю и вместе с тем служить в римских войсках. Эта мера, ввиду уменьшения и обнищания населения, была одним из способов поднять оборону империи, и к ней не раз прибегали и преемники Марка Аврелия. Но в дальнейшем она послужила одной из предпосылок «варваризации» империи и упадка ее военной силы.

Войну на Дунае пришлось закончить далеко не так, как хотелось бы императору. Но тревожные события на Востоке заставили его поторопиться с заключением мира. Наместник Сирии Авидий Кассий, получив ложные известия о смерти Марка, провозгласил себя императором. Значительная часть восточных провинций признала его. Однако прежде чем Марк Аврелий успел прибыть на Восток, узурпатор, после 3 месяцев правления, был убит своими же сторонниками (175 г.).

В следующем году император вернулся в Рим, но уже в 178 г. был принужден снова отправиться на Дунай, где опять восстали маркоманны и квады. На этот раз борьба с ними пошла для Рима гораздо успешнее, но прежде чем она была окончательно завершена, Марк Аврелий умер в Виндобоне (Вена) в марте 180 г.

Время правление Марка Аврелия было очень неспокойным. Будучи весьма образованным, интеллигентным человеком, император искал утешения в занятиях философией. В составленном по-гречески сочинении «К самому себе» он в духе стоицизма предается размышлениям о жизни человека и долге правителя, о принципах нравственного поведения: «(II, 5) Всегда ревностно заботься о том, чтобы дело, которым ты в данный момент занят, исполнять так, как достойно римлянина и мужа, с полной и искренней сердечностью, с любовью к людям, со свободой и справедливостью; и о том также, чтобы отстранить от себя все другие представления. Это удастся тебе, если ты каждое дело будешь исполнять, как последнее в своей жизни, свободный от всякого безрассудства, от обусловленного страстями пренебрежения к велениям разума, от лицемерия и недовольства своей судьбой. Ты видишь, как немногочисленны требования, исполнив которые, всякий сможет жить блаженной и божественной жизнью. Да и сами боги от того, кто исполняет эти требования, ничего больше не потребуют. (II, 17) Время человеческой жизни — миг; ее сущность — вечное течение; ощущение — смутно; строение всего тела — бренно; душа — неустойчива; судьба — загадочна; слава — недостоверна. Одним словом, все, относящееся к телу, подобно потоку, относящееся к душе — подобно сновидению и дыму. Жизнь — борьба и странствие по чужбине; посмертная слава — забвение. Но что же может вывести на путь? Ничто, кроме философии. Философствовать же — значит оберегать внутреннего гения от поношения и изъяна, добиваться того, чтобы он стоял выше наслаждений и страданий, чтобы не было в его действиях ни безрассудства, ни обмана, ни лицемерия, чтобы не касалось его, делает или не делает чего-либо его ближний, чтобы на все происходящее и данное ему в удел он смотрел как на проистекающее оттуда, откуда и зашел он сам, а самое главное — чтобы он безропотно ждал смерти как простого разложения тех элементов, из которых слагается каждое живое существо. Но если для самих элементов нет ничего страшного в их постоянном переходе друг в