Белое дело в России. 1920–1922 гг. - Василий Цветков

Очевидным стало стремление повстанцев не только расширить территорию восстания, но и занять крупный городской центр, вокруг которого можно было бы приступить к организации власти и самоуправлению. Доклад генерала Потапова отмечал даже готовность Антонова идти «на Москву», хотя и занятие Тамбова, и создание «крупного объединяющего центра» уже могло «вызвать выступления врагов режима в других местах». В январе – феврале 1921 г. Антонов предпринимал рейды в уезды соседних с Тамбовской – Саратовской, Воронежской и Пензенской губерний, рассчитывая на пополнение своих армий.

В частности, в Воронежской губернии активно участвовало в повстанческом движении крестьянство Валуйского, Богучарского, Павловского, Бобровского, Новохоперского уездов. Уже летом 1920 г. здесь началось формирование отрядов, в которых действовали и бывшие военнослужащие ВСЮР, в первую очередь – Донской армии. Примечательно, что в противодействии советской власти оказывались рядом и бывшие «белые» и «красные». Большое значение имели действия конно-партизанского отряда (позднее преобразованного в армию) под командованием бывшего командира РККА, казачьего вахмистра И. С. Колесникова, координировавшего свои операции с Антоновым.

Однако все попытки «занять город» завершились поражением. 1–2 сентября 1920 г. был разгромлен крестьянский «поход на Тамбов», 22 марта 1921 г. неудачей завершилась вторая попытка захватить губернский центр, а 25–26 апреля повстанцы потерпели поражение в боях за уездный центр – Кирсанов (место прежней службы Антонова). В то же время многие столкновения с карательными отрядами и регулярными частями РККА в сельской местности заканчивались «победами» антоновцев (у с. Рассказово в апреле 1921 г. и др.).

По-видимому, не без влияния со стороны белого подполья Антонов с весны 1921 г. пытается выработать особую политическую программу, достаточно разноплановую по содержанию. К этому времени относится и текст широко известной прокламации «Красноармейцы», подписанной самим Антоновым как «Командующим всенародным ополчением»). Вообще идеологические позиции восставших длительное время не определялись, что доказывает отсутствие должной степени организации. Лозунги были довольно разнообразными: от «общедемократического» «Да здравствует Учредительное Собрание» до «партийного» «В борьбе обретешь ты право свое».

С конца зимы 1921 г. «общим правилом стало устройство в занятых антоновскими отрядами селах митингов с речами на темы об Учредительном Собрании, социализации земли и свободах, тогда как раньше вообще никаких митингов не устраивалось». В прокламации «Красноармейцы» содержался призыв к «избавлению от красных самодержцев, засевших как соловей-разбойник в Москве белокаменной, опоганивших наши святыни, наши иконы с святыми мощами, проливших море невинной крови отцов и братьев наших, обративших в пустыню наше сильное и богатое государство». Красноречиво был выражен мотив национального сопротивления «безбожной власти»: «Встрепенись же, русский красноармеец, пробудись русский богатырь! Отечество зовет тебя на подвиг». Обращение отмечало наличие у Антонова 120-тысячной армии и предупреждало красноармейцев от напрасного кровопролития и собственной «бесславной погибели», призывало присоединяться к повстанческому «всенародному ополчению». Четко говорилось и о перспективах «похода на Москву»: «За мной, на выручку Москвы! С нами Бог и Народ! Ко мне, в Тамбов!». По мнению секретаря местного губкома РКП(б) Б. А. Васильева (выступление на VII губернском Съезде Советов в декабре 1921 г.), это свидетельствовало об «эволюции» восстания от «эсеровского-бандитского» к «кадетско-монархическому» типу.

Если в обращении к красноармейцам заметны характерные для идеологии Белого дела тезисы (созыв нового Учредительного Собрания, призыв к защите Православия, напоминание о возрождаемых «полчищах народных Минина и Пожарского»), то в дальнейшем эти лозунги стали озвучиваться и с другими призывами, более характерными для социал-демократических программ: «В борьбе обретешь ты право свое!» Что касается повстанческой системы самоуправления, в какой-либо форме ее создать не удалось, и в губернии преобладала «государственная пустота». Как отмечалось в константинопольской брошюре, «своих же органов власти «антоновцы», не сумевшие закрепить за собой ни одного клочка определенной территории и беспрерывно передвигающиеся под давлением карательных отрядов, пока не в состоянии создать». Тем не менее, основой предполагаемой будущей власти могли стать отделения СТК.

В «Программе Союза Трудового Крестьянства» (подписано Тамбовским Губернским СТК) указывалось, что «впредь до созыва Учредительного Собрания» произойдет «установление временной власти на местах и в центре, на выборных началах, союзами и партиями, участвующими в борьбе с коммунистами». Это уже не были столь известные в событиях 1920–1921 гг. «Советы без коммунистов», а новые структуры управления. Само «советовластие», как одна из форм представительной демократии, очевидно, не исключалась, а такие ее элементы, как, например, право отзыва депутатов, сохранялись и в будущей системе власти.

Программа СТК четко отделяла «трудовластие» от «народовластия», выражением которого становилось Учредительное Собрание. Российскую Конституанту предполагалось созвать заново, на основе «всеобщего, прямого, равного и тайного голосования, не предрешая его воли в выборе и установлении политического строя, с сохранением за избирателями права отзыва представителей, не выражающих воли народа». Вывод, содержавшийся в константинопольской брошюре, определял, что «трудовой народ, если хочет устраивать свою судьбу не из-под палки, должен взять власть в свои руки и разрешить все дела – и в деревнях, и в городах – выборными людьми…, и через свободно выбранных людей везде установить подлинное народовластие. Местное самоуправление будет ведать местными хозяйственными делами. А свободно избранные народом представители в Учредительное Собрание установят законы для всего государства». Уездные, районные отделения СТК созывались на волостных сходах, а местные комитеты Союза устанавливали систему представительства на районных съездах (по 2 человека от каждых 100 жителей). Комитеты контролировали наличие скота у крестьян, следили за выполнением мобилизационных мероприятий (призыв мужчин от 19 до 40 лет). Сформированные местными СТК отряды развертывались в крестьянские полки.

Программа СТК содержала обширный перечень прав и свобод, среди которых: «политическое равенство всех граждан, не разделяя на классы, за исключением Дома Романовых (невозможность восстановления династии. – В.Ц.), свобода слова, совести, печати, союзов и собраний, проведение в жизнь закона о социализации земли – в полном его объеме… – утвержденного бывшим Учредительным Собранием…, свободное самоопределение народностей и населения бывшей Российской Империи». Предполагалась «частичная денационализация фабрик и заводов» при сохранении государственной собственности на «крупную промышленность» и «рабочего контроля и надзора над производством». «Немедленное восстановление политических и торгово-экономических сношений с иностранными державами» сопровождалось «допущением русского и иностранного капитала для восстановления хозяйства, военно-экономической мощи страны». Считалось, что «партизанские и добровольческие отряды» могли войти в основу будущей регулярной армии, поскольку их роспуск не предполагался «до созыва Учредительного Собрания и разрешения вопроса об армии».