Романески - Ален Роб-Грийе

затем еще одна и другие, и слушатель уже переносится в самую сердцевину поэмы, когда вдруг все прекращается, без всякого предупреждения» [пер. А. Вишнякова).

6

Оглавление… на последних страницах… — Выше уже говорилось о большом значении паратекста в Новом Романе. Чаще всего такой важный паратекстуальный элемент, как Содержание, сводился новороманистами к минимуму либо вовсе игнорировался. В этом смысле подробнейшее, пародирующее роман XVIII в. оглавление с кратким содержанием каждой главы, сопровождающее три тома «Романесок», — весьма характерно, а тотальная ирония, которой оно перенасыщено, позволяет не только по-новому взглянуть на основной текст, но и вступить с ним в игровой диалог-спор. Пример, взятый почти наугад: последняя главка «Анжелики» открывается фрагментом «Исчезнувшая Анжелика», сразу отсылающим к предпоследней части прустовской эпопеи «Исчезнувшая Альбертина». В другом месте подпись под фреской (СМ) фонетически прочитывается как «я люблю», а в Содержании расшифровывается, как Гюстав Моро, что вместо прояснения ситуации окончательно ее запутывает — ведь смерть Моро произошла на 24 года раньше даты окончания фрески (1922). И таким заговорщицки-насмешливым перемигиваниям с читателем в Содержании несть числа.

7

Собрания в Серизи — самый знаменитый из коллоквиумов, посвященных Новому Роману, состоявшийся в Серизи-ла-Саль в июле 1971 г. На нем определился персональный состав «Школы Нового Романа», в которую вошли приглашенные Мишель Бютор, Клод Олье, Робер Пенже, Жан Рикарду, Ален Роб-Грийе, Натали Саррот и Клод Симон. Маргерит Дюрас, отказавшаяся от приглашения, была тут же вычеркнута из списка твердой рукой Рикарду, вдохновителя этого яркого научно-литературного события, которое стало не только символом оформленности Нового Романа, но и выявило неразрешимые противоречия внутри его.

8

«Как это получается, что вы так хорошо говорите, а пишете так плохо?» — Ро Грийе не скрывает, что «Романески» родились из его «конференций» — лекций, регулярно читавшихся в американских университетах. В центре этих лекций, наряду с многими важнейшими явлениями современной культуры, находился все же он сам. В этом смысле интересно сравнить дискурс сборника «За новый роман» — наукообразно-развивающе-развлекательное попурри (что во многом объясняется условиями создания — сборник составлен из ряда статей, писавшихся в различные годы для массовых изданий) — и письмо «Романесок», которое обычно интерпретируется как некий «возврат» Роб-Грийе к Норме. В действительности же последнее стало результатом не столько возврата к чему-то (Роб-Грийе никогда ни от чего и не отказывался, не прекращая диалога — пародийного, иронического, но диалога! — с Традицией), сколько использованием опыта, наработанного в ходе этих конференций. Первым опытом этого рода стал роман «Джинн» (1981), замышлявшийся как учебник французского языка для иностранцев, прежде всего — американцев. Думается, Роб-Грийе принял вызов, содержавшийся в замечании простодушного слушателя, написав «Романески», где разноплановые, разнородные жанры, регистры языка, дискурсы и стили взаимно прорастают, не позволяя этому объемному сочинению потерять обычную роб-грийевскую упругость и динамизм.

9

Роман… был… запрещен цензурой… — В данном фрагменте речь идет о цензурном запрещении романа жены Роб-Грийе, Катрин, активной участницы всех его начинаний в общественной, писательской и кинематографической жизни, прообраза его непрестанно, из книги в книгу и из фильма в фильм, возвращающегося образа девочки-женщины. В этой связи хочется поговорить о другой проблеме: о роли садистского эротического фантазма в творчестве Роб-Грийе и о восприятии этого фантазма публикой и критикой. На упреки в порнографичности Роб-Грийе отвечал: «Порнография — это чужой эротизм». Давно замечено, что сексуальность не может существовать без ее репрезентации, и в таком случае всякие попытки отделить чистую эротику от грязной порнографии теряют смысл. С другой стороны, эстетизация (кто-то скажет смакование) садистского или эротического акта меняет его природу, сохраняя всю его первобытную мощь, но превращая разрушительный потенциал в креативный, созидательный. В этом вопросе всегдашнее дистанцирование Роб-Грийе от психоанализа абсолютно закономерно. В психоанализе фантазм — в первую очередь шпионская шифровка, которую надо при помощи универсального ключа фрейдизма перевести на общедоступный язык. Эротизм — это та область, где особенно чувствительны отличия Роб-Грийе не только от типичных ожиданий литературных и киноэротоманов, от современников (Клод Симон и Филипп Соллерс, например), но и от его предшественников и учителей (в первую очередь — де Сада и Кафки). В этом смысле показательны роман «Соглядатай» и сборник рассказов «Моментальные снимки» (1962), которые не совсем точно переведены на русский язык как «мгновенные». Всегдашний мягкий сарказм Роб-Грийе по отношению к специфической публике, не делающей различия между эротикой и порнографией, но почти сразу разочарованно ощущающей эту разницу при чтении и просмотре, не оправдан и даже жесток. Именно эта аудитория порождала на первых порах — самых важных для коммерческой судьбы художественного произведения! — ажиотаж вокруг творений Джойса, Лоуренса, Жене, позже ставших классикой.

10

…«совершают… странные деяния…» — Речь идет о следующем месте из шекспировского «Макбета»: «Я в голове своей такие замыслы ношу, которые исполнены должны быть раньше, чем я успею их обдумать» (акт III, сц. 4, пер. В. Рапопорта).

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ КОРИНТА

1

Я… опубликовал… рецензию… на ее «Эру подозрения»… — Речь идет о знаменитой книге эссе, вышедшей в 1956 г., в которой Натали Саррот (1900–1999) заложила основы пересмотра литературного наследия прошлого в наступившую эру подозрения, когда не только художник, но и рядовой потребитель искусства с сомнением и недоверчивостью смотрят на псевдореалистическую искусственность традиционализма и требуют «подлинности», которую им может дать, как утверждает Саррот, лишь новаторское искусство, пребывающее в вечном поиске, диалектически отвергающее достижения предшественников. Многие теоретические положения, с блеском развиваемые Роб-Грийе в сборнике «За новый роман» и в «Романесках», позаимствованы — с присущим этому автору деланным простодушием — у Саррот. Сам он, кстати, никогда не забывает напомнить о своих приоритетах в той или иной области, что многократно проявляется и в обоих вышеупомянутых произведениях, и в журнальных публикациях, — взять хотя бы историю со статьей в «Пари-Матч» по поводу Нобелевской премии Клода Симона, вовсе не случайно так возмутившую последнего. Вообще, Роб-Грийе обладает незаурядными способностями «пиарить», как сейчас принято говорить, самого себя.

2

…кровати, вполне достойной самого Сарданапала… — Аллюзия на огромное полотно «Смерть Сарданапала» (1827) Эжена Делакруа (1798–1863), вдохновленное поэтической драмой Байрона «Сарданапал» (1821). Картина сопровождалась текстом, написанным, судя по всему, самим художником: «Лежащий на великолепном ложе перед жертвенным костром, Сарданапал приказывает евнухам и стражникам перерезать горло его женам, пажам, даже любимым коням и собакам — ничто из того, что служило его удовольствиям, не должно его пережить». Современников шокировало не столько изобилие обнаженных тел, сколько геометризация эротико-садистского фантазма. Такое