2666 - Роберто Боланьо
Шрифт:
Интервал:
Я проснулся и понял, что окоченел. В три часа ночи заявился в дом к мэру. Поначалу никто мне не открывал, и я едва не выбил дверь ногой. Затем услышал чей-то крадущийся шаг. Это был мэр. Кто это? — спросил старый интриган. Той ночью мы проговорили до самого утра. В следующий понедельник полицейские не вывели бригады метельщиков за черту города — они стали ждать детишек-футболистов. В общем, мне привели пятнадцать детей.
Я приказал привести их в актовый зал мэрии и там, в присутствии секретарей и шофера, обратился к ним. Когда я их увидел — бледненьких, тощих, изнывающих без футбола и алкоголя, — мне стало их жалко. Не на детей они были похожи, а на скелеты детей, заброшенные рисунки — воля и кости, на чем только жизнь держится…
Я сказал, что все получат в избытке вина, а еще будут хлеб и сосиски. Они никак не отреагировали. Тогда я повторил то, что говорил о вине и еде, и добавил, что, возможно, еще останется, чтобы принести домой. Я принял их молчание за знак согласия и отправил в ложбину, они ехали в кузове грузовика вместе с пятью полицейскими и грузом из десяти ружей и пулемета, который, как мне сообщили, заклинивал при первой возможности. Потом я приказал, чтобы оставшиеся в городке полицейские в сопровождении четырех вооруженных фермеров (этих я заставил участвовать в мероприятии под угрозой разоблачения систематического мошеннического ухода от обязанностей, возложенных на них государством) привели в ложбину три полные бригады метельщиков. Также я приказал, чтобы в тот день из старого кожевенного завода ни под каким предлогом никого не выпускали.
В два часа пополудни вернулись полицейские, что отвели евреев в ложбину. Все пообедали в баре при станции, и уже в три они снова отправились на место, конвоируя еще тридцать евреев. В десять вечера вернулись все: сопровождающие лица, пьяные дети и полицейские, которые, в свою очередь, сопровождали и наставляли в деле владения оружием детей.
Все прошло хорошо, сказал мне один из секретарей, дети поработали на совесть, и те, кто хотел смотреть, — смотрели, а кто не хотел — те отходили и возвращались, когда все уже заканчивалось. На следующий день я велел распустить среди евреев слухи, что всех перевозят — маленькими группами за неимением средств — в трудовой лагерь, приспособленный для их проживания. Затем поговорил с группой польских матерей, которых мне не составило труда успокоить, и, не выходя из кабинета, быстро организовал отправку в лощину еще двух групп евреев, в каждой по двадцать человек.
Но проблемы возобновились, когда снова пошел снег. Один из секретарей меня проинформировал, что вырыть новые могилы в ложбине уже не получается. Я ответил, что это невозможно. В конце-то концов, в чем заключается главный вопрос? В том, как были выкопаны могилы! Горизонтальные вместо вертикальных, по ширине ложбины, а не в глубину. Я организовал группу сотрудников и вознамерился в тот же день решить вопрос. Снег скрыл все следы — в ложбине ничего не напоминало о евреях. Мы начали рыть яму. Через короткое время старый фермер по имени Барц закричал, что в земле что-то есть. Я пошел посмотреть. Действительно, там что-то было.
— Копать дальше? — спросил Барц.
— Не несите чуши, — ответил я, — заройте обратно, пусть остается, как было.
И каждый раз, когда кто-то что-то находил, все повторялось по новой. Прекратите копать. Заройте обратно. Идите и копайте в другом месте. И вообще, помните: речь не о том, чтобы найти, речь о том, чтобы не найти. Но все мои люди, один за другим, постоянно находили что-то, и да, как и сказал мой секретарь, выходило, что на дне лощины не осталось места ни для чего больше.
Тем не менее, мое упорство принесло нам победу! Мы нашли пустое место и туда-то я и отправил работать всех моих людей. Приказал им копать глубже, все глубже и глубже, и еще глубже, словно бы мы хотели докопаться до са´мого ада, а также я лично озаботился тем, чтобы могила была широкая, как бассейн. Уже ночью при свете фонарей мы наконец-то закончили работы и уехали. На следующий день из-за плохой погоды смогли отвести в ложбину только двадцать евреев. Дети напились как никогда. Некоторые даже на ногах стоять не могли, других рвало на обратном пути. Грузовик, на котором они ездили, высадил их на главной площади городка, недалеко от моей работы, и многие так и остались там, под ротондой, — и стояли, обнявшись, снег все падал и падал, а они мечтали о своих алкогольных футбольных матчах.
На следующее утро пятеро детей выказывали типичную картину воспаления легких, а остальные, кто-то больше, а кто-то меньше, оказались в жалком состоянии, в котором о работе не могло быть и речи. Когда я приказал шефу полиции заменить детей на наших людей, тот поначалу поупирался, а потом все-таки послушался. Тем вечером ликвидировали восемь евреев. Мне показалось, что этого слишком мало, я ему так прямо и сказал. Их было восемь, ответил он, но казалось, что восемьсот. Я посмотрел ему в глаза и все понял.
И сказал, что надо подождать, пока польские дети выздоровеют. Однако злая удача так и продолжала нас преследовать, несмотря на все наши усилия заклясть ее. Двое польских детей умерло от воспаления легких, и в агонии они метались в бреду, поминая, как сказал местный врач, футбол под снегом и белые ямы, в которых исчезали и мячи, и игроки. Я посочувствовал матерям и отправил им немного копченой грудинки и корзину с картошкой и морковью. Затем принялся ждать. Дождался, пока весь снег не выпал. Дождался, пока замерзну как следует. И однажды утром поехал в ложбину. Там снег был мягким, даже слишком мягким. Несколько секунд мне казалось, что я иду через тарелку со сливками. А когда подошел к краю и посмотрел вниз, понял, что природа сделала свою работу. Замечательно. Никаких следов, только снег. Потом, когда погода улучшилась, бригада польских детей возобновила свою работу.
Я их похвалил. Сказал, что они замечательно справляются и что у их семей теперь больше еды и жизнь стала лучше. Они посмотрели на меня и промолчали. Однако по их лицам было понятно — им неохота делать свою работу, и все это вызывает у них отвращение. Я прекрасно понимал, что они бы предпочли играть в футбол и выпивать. С другой стороны, в баре при станции только и говорили, что о приближении русских войск. Некоторые говорили, что Варшава вот-вот падет.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!