Шантарам - Грегори Дэвид Робертс

Один за другим все кратко высказали свое решение, и почти у всех прозвучало слово «аби», «сейчас». Салман кивнул и, закрыв глаза, пробормотал краткую молитву на арабском языке. Затем он поднял голову, и это был другой человек. Он был готов действовать. В его глазах сверкала ненависть и яростная решимость убивать, которую он до сих пор сдерживал.

– Сатч аур химмат, – произнес он, поглядев всем по очереди в глаза. – Правда и храбрость.

– Сатч аур химмат, – ответил каждый из нас.

Не говоря больше ни слова, все разобрали оружие, расселись по машинам и стартовали в направлении фешенебельной Сардар Патель-роуд. Спустя несколько минут, не успев привести свои мысли в порядок и почти не отдавая себе отчета в том, что делаю, я уже крался вместе с Абдуллой узким проулком в такой густой темноте, что я чувствовал, как расширяются мои зрачки. Мы перелезли через деревянный заборчик и оказались во дворе вражеского дома.

С минуту мы постояли, сверив наши фосфоресцирующие часы, давая глазам привыкнуть к темноте и напряженно прислушиваясь. Абдулла что-то прошептал, и я чуть не подпрыгнул от неожиданности.

– Никого, – прошелестел он, словно шерстяное одеяло прошуршало. – Никого, ни здесь, ни вокруг.

– Вроде, все тихо, – едва слышно проскрежетал я в ответ. Страх сдавливал мне горло. Ни в окнах, ни за маленькой синей дверью света не было.

– Видишь, я сдержал обещание, – прошептал Абдулла.

– Что? – не понял я.

– Ты взял с меня слово, что я возьму тебя с собой, когда пойду убивать Чуху.

– А, да, – ответил я, чувствуя, что сердце мое стучит гораздо быстрее, чем должно стучать у здорового человека. – Мы часто ведем себя неосторожно.

– Я буду осторожен, братишка.

– Я имею в виду, я был неосторожен, когда требовал этого.

– Я попробую открыть эту дверь, – проговорил он мне в ухо. – Если она откроется, я зайду в дом.

– Что-что?

– Ты оставайся здесь, около двери.

– Как это?!

– Оставайся здесь и…

– Мы оба должны быть здесь! – прошипел я.

– Я знаю, – сказал он, подкрадываясь к двери без единого звука, как леопард.

Я последовал за ним, но это больше напоминало неуверенную походку кота, пробудившегося от долгого сна. Абдулла спустился на две ступеньки, открыл дверь и проскользнул внутрь, как тень птицы, камнем падающей с небес. Он бесшумно закрыл дверь за собой.

Оставшись один, я вытащил из ножен на заднице свой нож и зажал его в правой руке лезвием вниз. Вглядываясь в темноту, я сосредоточился на частоте своего сердцебиения, стараясь мышечными усилиями и внушением уменьшить ее. Спустя некоторое время мне это удалось. Я почувствовал, что сердце стало биться реже, и успокоился; в голове у меня была только одна мысль. Она выражалась фразой, которую произнес как-то Кадербхай, а я часто вспоминал: «Совершил зло из лучших побуждений». Повторяя про себя эти слова в пугающей темноте, я знал, что эта схватка с Чухой и борьба между группировками за власть – лишь повторение того, что происходит всегда и повсюду, и это всегда зло.

Салман и другие, точно так же, как Чуха и головорезы Сапны, как и все гангстеры вообще, убеждали себя, что главенство в их маленьких империях делает их королями, что их силовые методы делают их сильными. Но они не были такими, не могли быть. Я вдруг ясно понял это, словно решил наконец долго не дававшуюся математическую задачу. Единственное королевство, которое делает человека королем – это царство его души. Единственная сила, которая имеет какой-то реальный смысл, – это сила, способная улучшить мир. И только такие люди, как Казим Али Хусейн или Джонни Сигар, были подлинными королями и обладали подлинной силой.

Я чувствовал себя как на иголках и дрожал от страха. Прижав ухо к двери, я пытался услышать Абдуллу или кого-нибудь другого. Страх, который я испытывал, не был страхом смерти. Я не боялся умереть. Я боялся, что меня изувечат и я не смогу ходить или видеть, или не смогу убежать, и меня схватят. Больше всего я боялся именно этого – что меня схватят и опять запрут в клетке. И я молился о том, чтобы не остаться беспомощным калекой. «Пусть уж лучше все случится здесь, – молил я. – Дай мне пройти через это, уцелеть, сбереги меня, Господи, или убей прямо здесь…»

Откуда они взялись, ума не приложу. Я не слышал ни звука. Две тени набросились на меня и прижали к двери. Я инстинктивно выбросил вперед руку с ножом, но сделал это недостаточно быстро.

– Чаку! Чаку! – крикнул один из них. – Нож!

Второй схватил меня за горло, не давая шевельнуться. Он был очень высокий и очень сильный. В это время его товарищ пытался отнять у меня нож. Но он был не так высок и силен, и это ему не удалось. Тут из темноты вынырнул третий, и все вместе они заломили мне руку и вырвали нож.

– Гора каун хай? – спросил тот, что появился последним. – Что это за белый?

– Бахинчудх! Малум нахи, – ответил верзила, державший меня за горло. – Какой-то ублюдок! Не знаю.

Он в полном недоумении вытаращил глаза на иностранца, подслушивавшего под дверью, да к тому же с ножом.

– Каун хай тум? – спросил он чуть ли не дружелюбно. – Кто ты такой?

Я не ответил. Я думал только о том, что должен предупредить Абдуллу. Я не мог понять, как им удалось приблизиться совершенно беззвучно. Очевидно, петли на калитке были хорошо смазаны. Или их обувь была на очень мягкой подошве. Или еще что-нибудь. Они обыскивали меня, а я все думал, как бы дать знак Абдулле.

Я резко дернулся, словно намереваясь вырваться от них. Моя уловка сработала. Все трое заорали на меня, и три пары рук грохнули меня о дверь. Один из тех, что были помельче, прижал к двери мою левую руку, второй правую. Пока я боролся с ними, мне удалось трижды лягнуть дверь ногой. «Он должен был слышать удары, – думал я. – Все в порядке… Я его предупредил… Он догадается…»

– Каун хай тум? – Кто ты такой? – продолжал допытываться верзила. Он убрал одну руку с моего горла и, сжав кулак, угрожающе повесил его у меня перед глазами.

Я по-прежнему ничего не отвечал. Их руки припечатали меня к двери не хуже наручников.

Верзила ударил меня кулаком. Мне удалось отвернуть голову, и удар пришелся в челюсть. Не знаю, то ли его пальцы были в кольцах, то ли у него был кастет, но я почувствовал прикосновение металла, и кость у меня треснула.

– Что ты здесь делаешь? Кто ты такой? – спросил он уже по-английски.

Я молчал, и кулак трижды врезался мне в лицо. «Это мне знакомо… – крутилось у меня в голове. – Это мне знакомо». Я опять был в австралийской тюрьме, в карцере с его кулаками, ботинками и дубинками. «Это мне знакомо».

Он сделал паузу, выжидая, не заговорю ли я. Двое его друзей, казавшихся коротышками рядом с ним, ухмыльнулись ему, затем мне. «Аур, – сказал один из них. – Еще. Наподдай ему». Верзила отступил на шаг и начал неторопливо, расчетливо и профессионально обрабатывать кулаками мой корпус. Мне казалось, что весь воздух выходит из меня, и вместе с ним моя жизнь. Он прошелся по моему телу снизу вверх, пока опять не добрался до горла и лица. Я погружался в темную воду, в которой тонут нокаутированные боксеры. Это был конец.