Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки - Юрий Колесников

Юрий понял, что речь идёт о Дьяченко. Известная личность в республике. Он так же, как и Вершигора, родом из молдавского села Севериновка, но с большей частью украинского населения. Дьяченко заведовал Общим отделом в ЦК КП Молдавии. Фактически хозяин там! Он и пригласил Петра Петровича отдохнуть в прекрасном загородном правительственном доме отдыха в Галерканах, недалеко от Дубоссар, славившихся в регионе электростанцией.

В тот же день Вершигора позвонил Котельникову и сказал, что вечерним поездом уезжает в Кишинёв, а оттуда на машине молдавского ЦК его отвезут в Галерканы. Назвал время отправления поезда и номер вагона.

Они встретились на перроне Киевского вокзала. Пришедший провожать своего бывшего комдива и старшего товарища, с которым искренне все годы дружил, нашёл его не в лучшей форме. Расстроился. В то же время всё же спросил:

– Плохо себя чувствуете?

– А ты думаешь, трёпка нервов так легко проходит?

– Конечно, всё не просто. Но почему-то кончик языка у вас немного высовывается. Горячий чай пили или ваш любимый кипящий «борч» неосмотрительно хлебнули? Надо поосторожнее, дорогой Пётр Петрович!

– Вот в Галерканах смогу немного придти в себя и, главное, спокойно поработать над новой книгой. Условия там хорошие, отдельная комната, прекрасное питание, хотя меня это меньше всего интересует. Врач, кажется, тоже есть…

Они попрощались.

Вскоре Вершигора прислал из Молдавии свою новую, только что вышедшую в соавторстве с известным ковпаковским разведчиком Владимиром Зеболовым книгу «Партизанские рейды». С дарственной надписью.

Она очень насторожила и ещё больше удручила Юрия… В приписке перед подписью Вершигоры: «Герою Неманского рейда и других Колеснику Юрию Антоновичу – «От автора с того света! С Новым годом! Увы – уже 1963!»

В фамилии были пропущены две буквы! Факт прискорбный. Тем более, что на конверте она написана правильно. Затем настроение: «с того света»!

Недели три спустя Петра Петровича Вершигоры, Героя Советского Союза, генерал-майора, писателя, лауреата Сталинской премии за книгу «Люди с чистой совестью», не стало. Инсульт. Оказывается, случился он ещё в Москве в один из дней после позорного разговора в ЦК КПСС.

Привезти Вершигору в Москву поехала жена Петра Петровича Ольга Семёновна с сыном Женей. Котельников занимался похоронами. Место дали на каком-то кладбище недалеко от Ленинградского шоссе. Котельников сразу запротестовал! Позвонил в секретариат Хрущёва. К счастью, напал на знакомых секретарей Долуда и Пивоварова. Доложил о несчастье. Просил помочь похоронить на Новодевичьем кладбище. Ответили, что в настоящее время Н. С. Хрущёва нет в Москве. На днях с ним будет телефонный разговор. Доложат о случившемся и передадут просьбу.

Доставленное тело бывшего комдива Котельников пристроил в «холодильнике» (так тогда назывался морг) Института Склифосовского. Благо, что директором института был Михаил Михайлович Тарасов, бывший комиссар прославленного партизанского соединения Героя Советского Союза, генерал-майора М. И. Наумова. Они дружили с покойным.

Долуда и Пивоваров (один из них стал впоследствии зав. Общим отделом Совмина СССР) позвонили Котельникову: председателю Моссовета была дана команда на захоронение П. П. Вершигоры на Новодевичьем кладбище.

…Ему было всего 57 лет. Никогда ничем не болел! Крепкий, как скала… Аккорды «пианино» подонка продолжают отдаваться в памяти вот уже более полувека.

Полковник госбезопасности Пётр Романович Перминов позвонил Юрию Антоновичу и радостно сообщил:

– Наш заклятый доброжелатель Жмуркин отправился в мир иной…

Скептики утверждают, будто чудес в жизни не бывает. Оказывается, бывают. Да такие, которые человек не в состоянии придумать! Разумеется, не часто и не у каждого.

В очередной раз Котельникову довелось проходить лечение в Карловых Варах в санатории «Империал». Из висевшего в холле объявления узнал, что в соседнем санатории «Швудский двур» по четвергам проводится вечер танцев, играет струнный оркестр, работает пивной буфет…

Кстати, к танцам Юрий всегда оставался равнодушен. Смертельно боялся наступить на ногу партнёрше. Учитывая, свой почти стокилограммовый вес. Но почему-то в этот раз из любопытства соблазнился взглянуть. Рассчитывал надолго не задерживаться.

Число любителей развлечений не превышало пятнадцати, в основном притихших женщин и нескольких мужчин. Просторное помещение. В холле продавали пиво. Гость польстился на небольшую кружицу. В зале под оркестр несколько пар кружили в танце. Поглядывая на них, отнюдь не в гордом, хотя и в одиночестве, Котельников чувствовал себя не чужим, но и не сказать, что своим. Стоя в стороне, довольствовался томной и одновременно гостеприимной атмосферой.

Во время перерыва подошёл к главному музыканту и похвалил оркестр, на что тот поклонился и поинтересовался, почему гость не танцует. Слегка улыбнувшись в ответ, Юрий равнодушно пожал плечом.

В свою очередь спросил музыканта, не помнит ли он песню, которую немцы в канун войны в барах подпевали оркестру. Для напоминания тихонько напел начальный куплет на немецком:

О, Dоnna Clara-a,

Iсh hab’ dich tanzen gesehen,

O, Donna Clara,

Du bist so fein…

O, Donna Clara,

ich hab’ dich nackt gesehen…[39]

Музыкант взял скрипку и начал подражать мелодии, видимо, припоминая песню. После небольшого перерыва он неожиданно объявил, что по просьбе одного из отдыхающих оркестр с удовольствием исполнит некогда популярную в Европе мелодию. Оркестр заиграл.

Инициатор затеи настолько растрогался исполнением, что перед глазами встала эпоха кануна Второй мировой. Но тогда, вопреки событиям, милейшая мелодия с тёплыми, слегка озорными словечками веселила публику, привносила некую струю благоденствия. Этим она запала в душу тогда юного курсанта бухарестской авиашколы. Под впечатлением прошлого, не думая долго, он подошёл к микрофону и негромко стал напевать.

Одна из девиц пригласила его на танец. Согласился. Но продолжал в той же ненавязчивой манере напевать очень тихо. Как бы только для двоих, под неожиданно последовавшие аплодисменты, которые быстро были подхвачены большей части присутствовавших.

Во время очередного перерыва в знак признательности Котельников заказал в буфете для музыкантов пиво, которое, как только смолк оркестр, было подано в огромных кружках с «шапкой» густой пены через край.

Будучи слегка навеселе, Котельников решил признаться присутствующим, как немецкая солдатня обожала исполнять эту песню, искажая всего два слова, что вызывало восторженный подъём и смех завсегдатаев баров. Попросив прощения и под оркестр исполнил перед микрофоном солдатский вариант.