Без помощи вашей - Роман Евгеньевич Суржиков

просидел с обнаженным клинком, слушая, как в дюжине шагов пируют волки. Когда они насытились и ушли, на костях кобылы осталось еще немного мяса. Эрвин не побрезговал изжарить и съесть его.

Пришел новый день, и Эрвин двинулся дальше на юг. Ближе к вечеру он встретил пни от срубленных сосен и схватился за меч, но потом сообразил: его собственные люди свалили эти деревья, чтобы выстроить плот! Когда-то они стояли здесь лагерем. Филипп Лоуферт, имперский наблюдатель, заявил:

— Мы сделали все, что можно. Не ошибусь, если скажу, что пора возвращаться.

А Ориджин ответил:

— Мы сделаем плоты и найдем место для переправы. Вот этот остров хорошо подойдет.

Вот он — остров. Эрвин глядел на него с западного берега Реки — так же, как месяц назад.

Здесь нужно ждать Джемиса.

Что случится раньше: Эрвин убедится, что Джемис мертв, и двинется в путь один? Или лазутчики Пауля с восточного берега заметят Эрвина и явятся за ним?.. Не разумней ли уйти сразу?..

Эрвин остался ждать, и к вечеру следующего дня увидел человека на острове. Сумерки не давали различить, кто это, и Эрвин затаился на берегу с обнаженным клинком, поджидая гостя. Сперва из воды выскочил пес и шумно отряхнулся, намочив все вокруг. Потом, держась за поводья своего коня и чуть не падая от усталости, на песок выбрался Джемис Лиллидей.

Эрвин обнял его.

— Вы живы!

— И вы, милорд.

— Вы живы, — повторил Эрвин, будто не веря глазам. — От самого начала эксплорады это — первая хорошая новость.

— Нет, вторая, — сказал Джемис. — Первая была, когда я нашел вас.

Он заметил Дождя, удивленно поднял брови. Увидел свежую рану на плече Эрвина, спросил:

— Сколько их было?

— Двое.

— Что с ними?

— Мертвы.

Джемис уважительно кивнул.

— Хорошо, милорд.

— Нет, плохо. Это было трудно, грязно и мерзко. Но в итоге, они мертвы.

— Я и говорю: хорошо, милорд.

Эрвин накормил Джемиса грибами, орехами и ягодами, которые насобирал за день. Пес, на диво, тоже не отказался от такого кушанья. Позже Эрвин спросил:

— Как вышло у вас?

Джемис ответил нехотя:

— Я вел их до ложа, милорд. Они разделились на тройки для поисков. Я подстерег. Одного ранил болтом, другого зарубил, в третьего вцепился Стрелец. Но тут раненый выстрелил. Мой меч сломался, как тростинка, руку выбило из плечевого сустава. Пришлось бежать… Я думал, они умеют только огнем…

Лишь теперь Эрвин заметил, что ножны на поясе Джемиса пусты.

— Не только огнем, к сожалению. Они могут многое. Я должен буду показать вам. Простите меня, Джемис.

— За что, милорд?

— За то, что вы увидите.

Эрвина бросало в дрожь при мысли о том, чтобы снова увидеть мыс мертвецов. Однако он должен был показать Джемису. Когда… если они доберутся до Первой Зимы, и Эрвин попытается убедить отца, что все случившееся — явь, а не страшная сказка, то ему очень пригодится свидетель.

Спустя полтора дня, незадолго до полудня, они подошли к могильнику. Его легко было различить с расстояния: птицы черной воронкой кружили над мысом. Северяне оставили в лесу лошадей и Стрельца, вдвоем вышли на побережье.

Джемис долго молчал, глядя на тела.

— Однажды я видел похожее, — сказал воин. — Мы осадили Хойт — пиратский город на Белых островах. В городе начался мор. Им некуда было девать мертвецов: внутри крепости не было кладбища. Они сбрасывали трупы со стен, в ров. Надеялись, это отпугнет нас. Через месяц во рву почти не осталось воды — доверху заполнился гниющим мясом.

Эрвин кивнул в сторону мыса:

— Это сделал не мор.

— Я вижу, милорд. Те люди из форта с их Перстами Вильгельма. Убивали пленных и бросали тела в речушку, она выносила в Реку, а та — сюда.

— Это не люди, — ответил Эрвин. — Это сделали не люди и не оружием. Там, на восточном берегу, — кухня Темного Идо. Они готовят блюда и жрут. А сюда бросают объедки.

Джемис медленно побрел вдоль мыса, прикидывая.

— Судя по состоянию тел, милорд, они готовят свои блюда весь последний год. Здесь есть такие, кто погиб еще до морозов.

Эрвину не хотелось знать, как воин это понял.

— Их убивали огнем, кислотой, ломанием костей, срезанием кожи…

— Высушиванием, — добавил Эрвин. — Мертвец на поляне — скелет, облепленный пылью — тот же почерк. Эти твари не сразу овладели речью Предметов, поначалу совершали ошибки.

Джемис хмуро кивнул:

— Если бы я не видел, что это сделали Предметы, решил бы, что людей пытали до смерти.

— Сколько их здесь? — спросил Эрвин.

— Больше двухсот, милорд. Возможно, триста.

— Женщин много?

Он и сам видел ответ. Только среди верхних трупов, в которых еще угадывались человеческие черты, Эрвин насчитал не меньше дюжины женщин. И семерых детей.

— Много, милорд.

— Я хочу, — сказал Эрвин, указав на восточный берег, — чтобы их не стало. Ни единого живого существа из тех, кто носит алые рубахи. Ни одного бревна от их форта, и ни единого Предмета. Я хочу, чтобы восточнее Реки не осталось ничего. Кто может умирать, пусть умрет. Что может гореть, пусть сгорит. Как полагаете, с этим справится войско Дома Ориджин?

Воин оскалил зубы:

— Если кто и сможет загнать клинок под хвост Темному Идо, то это — мы. Приведем сюда полный батальон и поглядим, чего стоит их проклятая крепость!

— Но тот, кто повелевает этими людьми, находится не здесь, — медленно произнес Эрвин. — Вы понимаете это, Джемис?

— Пойду ли я за вами в Фаунтерру?.. — спросил воин и усмехнулся. — Куда понадобится, милорд. Хоть на Звезду.

Эрвин спросил:

— Что вы сделали с Хойтом? Тем осажденным городом, где начался мор?

— Мы не штурмовали его. Когда горожан осталась горстка, они поняли, что наши мечи милосерднее мора, и отперли ворота. Мы послали внутрь всего один отряд с факелами.

— И сожгли город?

— Дотла, милорд. Катапультами метали смолу и масло, чтобы горело жарче. Ров засыпали известью, а поверх — землей. Когда закончили, остался ровный пустырь с огрызками стены.

— Полагаю, мор на этом прекратился?

— Да, милорд.

— Когда вернемся, мы сделаем здесь то же самое. А сейчас — в Первую Зиму.

Джемис оскалился по-волчьи:

— За смолой и катапультами?

— Именно.

—